Книга Ты – дура, детка!, страница 44 – Татьяна Хмельницкая

Набросила халат, запахнула его и подошла к высокому окну. Шторы были задвинуты не плотно, и между ними оставалась довольно широкая щель. Моему взору предстал Питерский двор-колодец с мутным освещением и тёмным асфальтом. По стенам змеились трубы и наружные кабели. На противоположной стене возле окна к облупившемуся фасаду была привинчена спутниковая тарелка. Окна на всех этажах тёмные. Пожалуй, кроме одного.

Свет тонким шлейфом просачивался сквозь плотно задёрнутые занавески. Я знала, что за ними жила русоволосая девушка, сготовившая сырники, и купившая дорогой парфюм. Она явно ждала кого-то, а дождалась – смерть.

Быстро пересекла комнату, вышла в длинный коридор, добралась до кухни, окна которой выходили на улицу, и успела застать одинокую фигуру мужчины в тёмном пальто. Человек удалялся от дома. Со стороны казалось, что он прогуливался.

Вскоре к нему подбежала маленькая собачка. Он присел, пристегнул поводок к ошейнику, и они вдвоём потрусили по ночному городу.

За спиной, в коридоре вспыхнул свет. Хрипловатый голос Антона прозвучал в тишине кухни слишком громко и неприятно для уха:

– Чего не спишь?

– Спала. Теперь проснулась.

– Давай, иди спать. Ночь-полночь на дворе.

Настенные часы, приобретённые ещё при царе Горохе прежним хозяином, показывали два часа сорок минут.

Скоро рассвет.

Впрочем, сейчас темнеет рано, и заря не торопится обратно на небосклон. Муторно будет ещё довольно длительное время.

– Не-а, – покачала головой я.

– Что случилось?

– В квартире напротив, ниже этажом, убили девушку. Задушили. У неё русые волосы, на вид лет двадцать. А убийца – собачник, представляешь? Ему очень не нравились её духи. Убил – пошёл по улице, выгуливая своего пса.

Антон тряхнул головой и оказался возле меня:

– Ты это видела?

– Да. Во сне, – смотрела в глаза парня, желая увидеть в них сочувствие или, на худой конец, понимание. – Я её душила. Одела перчатки. Взяла шнур…

Нет. В глазах Антона только желание разобраться и осмысливание моих слов – никакого сострадания. Ну и пусть!

– Слушай, – начал он, – сон бывает сном. Не обязательно, что кто-то кого-то убил. Хочешь, я тебе снотворного дам? Выпьешь – выспишься.

– Епитимья.

– Что?

– Наказание. Это не было сном – у меня было видение. Когда свежий труп, я всегда узнаю себя убийцей.

– Почему ты решила, что это Епитимья?

Я потянулась к его груди, погладила ладонью тёплую кожу. Ногти запутались в волосках. Антон смотрел на меня изучающим взором, словно ставил опыт. Как же он напоминал мне сейчас того мальчика с препарированной лягушкой!

Пришлось объяснять:

– Искупление полагается за злодеяние. Это моё. Мой крест. Я чувствую других убийц, словно мы связаны невидимой нитью – единый организм, разум. Мы все думаем одинаково, когда решаемся на преступление, хоть у каждого есть индивидуальное объяснение и повод.

Я показала пальцем на свою голову и произнесла:

– Причина здесь. Всё остальное только предлог.

– Но невозможно так жить.

– Да? Трудно искупать содеянное когда-то, а жить – легко.

Распахнула халат, сбросила его и положила на подоконник, оставшись в одной маечке на бретельках и в плавках. С удовольствием наблюдала за тем, как Антон облизнул губы, стараясь держаться в рамках приличия. Его взгляд изменился, но мне этого мало.

Стянула с себя маечку и определила к халатику.

– Ты, правда, этого хочешь? – спросил парень, а я погладила его живот внешней стороной ладони.

Пальчиком обвела один сосок на теле парня, затем другой.

– Ты не ответила.

– Я не хочу спать в своей комнате, – пояснила я, усаживаясь на подоконник и раздвигая ноги.

– У меня мало поцелуев осталось, – попробовал отшутиться Антон, встав между моих ног и уперев в подоконник кулаки.

– Хорошо, – лизнув подбородок парня, мурлыкнула я. – Кредит заморожен на этот раз.

– Что ты делаешь? – скорбно произнес Антон, помотал головой.

– Живу, – тихо прошептала ему на ухо и укусила за мочку.

– Живёшь, – слово утонуло в поцелуе, которым Антон наградил меня.

Потом парень подхватил меня на руки и отнёс к себе в комнату, уложил на кровать и сам лёг сверху.

– Живёшь, – повторил он. – Понять бы мне, что для тебя значит это слово. Было бы проще.

Он прижался к моим губам своими, запечатлевая страстный, жесткий поцелуй. Казалось, что я нарушила какие-то рамки, зашла на чужую территорию. Он не мог меня прогнать, и за это наказывал.

Мы снова были вместе, боролись, каждый за своё право – жили. Наши тела стремились к независимости и жаждали близости друг друга. Мы отталкивались и соединялись, взмывали и проваливались в бездну. Ласкали и возбуждали, а затем срывались в жесткую борьбу за наслаждение.

Я засыпала в объятьях Антона, думая о том, что мне было хорошо и спокойно, но завтра, а вернее уже сегодня днём всё изменится. А ещё меня беспокоило отсутствие Рыжей – моего проводника. Она обычно зримо или нет, но присутствовала во время моих видений, а сейчас произошёл сбой, и в этом я не видела ничего хорошего.

После завтрака, мы отправились в магазин, но дойти до него не успели – полицейские вели опрос соседей. Выйдя из парадной, мы втиснулись в толпу людей. Пожилые женщины в сторонке охали, тихо переговариваясь, а двое бравых парней в форме записывали что-то, задавая вопросы двум мужчинам, случайно затесавшимся в пёструю женскую публику.

– Вы новые жильцы? – щупленькая старушка отделилась от стайки кумушек и преградила мне путь.

Антон тоже остановился, но встал так, чтобы максимально оттеснить от меня пожилую даму. Судя по видавшему виды, но опрятному пальто с куцым мехом, сапогам из серии «Прощай молодость», смахивающим на длинные валенки, но на молнии, обшитые по контуру клеёнчатой материей, я бы определила женщину в пенсионерки.

– Да, – кивнула я. – Меня Маргаритой зовут. Это Антон – мой друг. А что случилось?

Старушка хитро посмотрела на меня, но тут же перешла к сути дела:

– Полиция приехала. У нас убийство произошло. Сейчас опрашивают тех, кто торопится на работу, а затем за остальных возьмутся. Вы приезжие – значит, не работаете. Когда вернётесь, чтобы вас тоже опросили?

Антон многозначительно посмотрел на меня, а затем спросил:

– А кого убили?

– Аглаю из сорок пятой квартиры. Да вы не знаете её.

– Такая с русыми волосами? – бросив на меня недоуменный взор, перепросил Кудряшка.