Онлайн книга «Ваш ход, миссис Норидж»
Эстер в испуге поставила на стол чашку кофе. – Ох, милая… Я в последнее время просмотрела столько картин, что у меня нарушилось восприятие цвета. Клянусь, от меня не будет пользы! – Но вы их уже позабыли. Миссис Эббервиль в ответ рассмеялась и переглянулась с сестрой. – Вы смеетесь надо мной? – Лорин покраснела. – Что ты, дорогая! Нет, мы смеемся над моей ужасной памятью. – Разве у вас плохая память? – Я не сказала «плохая», я сказала «ужасная». Я никогда ничего не забываю. Даже сны! У нормальных людей они выветриваются из головы самое позднее к вечеру, а я могу мучиться годами. Они хранятся у меня вот здесь. – Эстер легонько постучала себя по виску. – А я бы с радостью посмотрел вашу новую картину, Лорин, – стеснительно сказал Реджинальд. – Правда, я ничего не понимаю в живописи… – Ну, а я и подавно! – вмешался полковник и стукнул ложечкой по яйцу. – Но тоже хочу взглянуть! Миссис Эббервиль погрозила Реджинальду пальцем: – Не прибедняйтесь! Я видела ваши наброски. Они отличные. – Раз вы об этом заговорили, Эстер, я хотел бы кое-что с вами обсудить. Это касается моей работы. – Хорошо. Побеседуем после обеда. Миссис Норидж положила себе добавку омлета и еще один тост. Она не могла понять, как Эстер умудряется держаться в своем весе при таком качестве стряпни. Эмма Норидж не считала себя чревоугодницей, но в «Совиных дубах» она ела вдвое больше обычного. «Надо побыстрее разобраться с этой кошкой. Если я задержусь здесь еще на неделю, придется перешивать платье». За завтраком обсуждали картины Лорин, мимоходом коснулись набросков Реджинальда. Но никто не упомянул о кошке. Однако эта тема волновала не только ее. Миссис Норидж заметила, что Флоренс тревожно посматривает вокруг. Да и Реджинальд как будто к чему-то прислушивался. Полковник поглядывал на дверь. Кошка незримо присутствовала в комнате. После завтрака все, кроме Сильвии Пэриш, отправились смотреть новое полотно. В просторной светлой мастерской, где иногда рисовала и сама Эстер, Лорин отдернула ткань, закрывавшую холст, и горделиво улыбнулась. Миссис Норидж уставилась на трех чистеньких кудрявых деток с огненно-рыжими волосами. У ног их сидела в неестественной позе, растопырив крылья, белая птица. Гувернантка решила, что это курица. Зрители молчали. Только Реджинальд пробормотал, что это очень добрая, светлая работа. – Постойте, разве это не Джон, Сэм и Дик? – встрепенулась Флоренс. – Сыновья булочника? – Они самые! – просияла Лорин. – Похоже получилось, правда? – Боюсь, я узнала их только по цвету волос, – кротко ответила Флоренс. – Но ведь они редкие сорванцы, Лорин! Один вечно затевает драки, второй ворует яйца из птичника, а третий… Что было с третьим, Эстер? – Он пробрался на кухню к Эйрин и опрокинул на себя таз с вареньем, – откликнулась ее сестра. – Ах да, припоминаю! Эйрин поймала его, когда он пытался удрать, накрыла тазом, сама уселась сверху и поклялась, что не встанет до Рождества. Лорин скорбно ахнула. – Бедный малыш! – Бедняга настрадался, – согласилась Флоренс, почему-то без малейшего сочувствия в голосе. – Он орал и бился изнутри, а Эйрин костерила его снаружи на чем свет стоит. Реджинальд отвернулся, пытаясь скрыть улыбку. – Чем закончилось противостояние? – заинтересовалась миссис Норидж. – Мы убедили кухарку, что если малыш задохнется, не видать нам свежих пышек по субботам, – ответила Эстер. – Я до сих пор не уверена, что это было правдой, – пробормотала Флоренс. – Возможно, если бы мы избавили булочника хотя бы от одного из троих, он поставлял бы нам пышки не только по субботам, но и по воскресеньям! Лорин переводила взгляд с одной сестры на другую, не понимая, шутят они или нет. – Так вам не нравится моя картина? – наконец с отчаянием спросила она. Флоренс замялась. Эстер храбро приняла удар на себя. – Видишь ли, милая, у тебя получилась чудесная рождественская открытка! Но если ты пыталась передать сходство, то выбрала неверный путь. У этих мальчишек чрезвычайно яркие характеры. А с твоей картины смотрят ангелочки. Одинаковые и прилизанные. – Я хотела, чтобы было красиво! – Красота – это жизнь. Твоя картина, увы, ее лишена. – Нет, позвольте! – вмешался полковник. – А гусь? Гусь-то как живой! – Разве это не альбатрос? – удивилась Флоренс. – Белый журавль, – авторитетно поправил Реджинальд. – Это лебедь! – выкрикнула Лорин. – Неужели вы не видите, что у него длинная шея! – Сыновья булочника свернули шею лебедю? – возмутился полковник, сверкая глазами. Эстер не выдержала и расхохоталась. Художница покраснела до ушей. Флоренс пыталась исправить ситуацию. – Поппи, милая, мы смеемся не над твоей картиной!.. Девушка ахнула. – Я ведь просила, я просила вас!.. Не называть меня этим ужасным именем!.. Она залилась слезами и кинулась из мастерской, едва не уронив мольберт. Ее плач стих в отдалении. Эстер вздохнула. Реджинальд кусал ногти, глядя в ту сторону, куда убежала девушка. – По-моему, шикарный гусь получился, – пробормотал полковник. – Хоть сейчас на стол. Флоренс хотела извиниться перед девушкой, но Лорин пришла к ней первой и попросила прощения за свою несдержанность. Миссис Норидж слышала обрывок их разговора, пока они гуляли по саду. «Не могу свыкнуться… – доносился до нее жалобный голосок Лорин. – Как матери могло прийти в голову так назвать ребенка!» Флоренс утешала ее. Вторую беседу миссис Норидж подслушала, когда возвращалась в свою комнату. Дверь в гостиную была открыта, и голос Эстер слышался так явственно, будто она стояла рядом. – Забудьте и думать об этом, Реджинальд. – Но почему? – В голосе юноши звучало удивление. – Да, сумма немалая. Но ведь все окупится. – Мой милый, как вы наивны! Я сомневаюсь, что книгу об этих ваших мухоловках раскупят даже за десять лет. – В нашей стране чрезвычайно многие увлекаются мухоловками, – заступился юноша за соотечественников. – Вы зря недооцениваете англичан. – Я здраво оцениваю их скупость. Книга с цветными иллюстрациями, на хорошей бумаге обойдется читателям дорого. Вы рассчитали стоимость одного экземпляра? – Н-нет… – Вот видите. Реджинальд, не обессудьте, но я не стану потакать вашему капризу. |