Книга Несносный Шварцвальд, страница 16 – Элла Савицкая

– Говорят вообще-то языком, или ты, кроме как клешнями швырять, другого способа не знаешь?

Интересуюсь, наблюдая, как из его ноздрей разве что дым клубами не валит.

– Шварц, ты думаешь, я не замечаю твоих выпадов в мою сторону? Медляки, подколы. Но вот то, что ты сделал только что, это уже край!

– Так если замечаешь, какого хрена тогда продолжаешь подкатывать к Але?

– Какая тебе разница к кому я подкатываю?

– Никакой. Альбину с горизонта вычеркни и разойдемся.

– Застолбил значит? – ох, да неужели до тебя дошло, жирафина? – Только насколько мне известно, она свободна, и сама может выбирать с кем ей быть. Я вот тоже, может, ее хочу.

Ладонь складывается в кулак в адском желании вмазать этому придурку за одну только фразу. Хотеть Алю могу только я! А ты можешь мечтать с расстояния пары километров!

– Можешь спрятать свой навострившийся в её сторону член обратно в штаны, потому что такая девушка, как Аля, с тобой никогда не будет.

– Это еще почему?

– Да потому что, мать твою, ты не достоин даже застежки на ее лифчике! – желваки на лице придурка напрягаются, и создается ощущение, что он пытается стереть в порошок собственные зубы.

– А ты типа достоин? – ядовито цедит сквозь них.

– Побольше тебя.

– Тогда чего так напрягаешься? Боишься конкуренции?

Я не в состоянии сдержать саркастический смешок.

– Нет, просто Альбина достойна нормального мужика, а не, – демонстративно очерчиваю взглядом его с ног до головы, – Вот этого.

Ну давай, рискни, попробуй еще раз махнуть клешней, и тогда уже я оторвусь. Кравцов к моему удивлению расслабляется, вероятнее всего взвесив силы, и примирительно вскидывает руки.

– А знаешь, ты прав, к чему все эти разборки? Есть более верный выход из положения.

– И?

– Давай забьемся на то, кого выберет Аля.

Что, бл*дь? Волна липкого гнева захлестывает с головой. Забьемся? Этот недоделок так шутит?

– Повтори-ка, – надеюсь, что неправильно понял его посыл, но последняя надежда рушится осколками от его несостоявшегося мужского достоинства.

– Продолжаем каждый своими способами добиваться Али, и кого она выберет в итоге, тот и победил, – без доли сомнения изрекает опустившийся в моих глазах до уровня грязи на ботинках мудак.

Хватаю его за шею и грубо притаскиваю к себе. Юра бычится, вскидывая кулаки и готовясь защищаться. Хочу подкорректировать его улыбку до состояния неузнаваемости, но взываю к самообладанию. Не нужно, чтобы Борис потом расхлебывал и вникал в подробности всего этого дерьма. А этого будет не избежать, если один из его работников окажется покалеченным.

– Значит так, выбей себе на лбу или нацарапай ракушкой. Люди – не скот, на них не забиваются. А если ты еще раз протянешь к Але свои грязные лапы, на утро не сможешь самостоятельно дойти даже до толчка и придется отливать под себя. Я ясно выразился?

Долбоеб нехотя кивает, и я презрительно отталкиваю от себя его тушу. Забиться он собрался на мою Алю. Мудак. Хрена с два я теперь позволю ему даже пальцем ее коснуться. Пусть Апельсинка обижается сколько хочет, но теперь она под моей блокадой.

Разворачиваюсь и иду к двери, когда вдруг замечаю Алю. Моя девочка напряжена, и в глазах читается неразбавленное презрение. Из-за густо растущего кустарника не видел, когда она вышла за нами. Зуб даю, слышала все о своей возможной участи, если бы я согласился на пари.

Сзади меня показывается Юра и застывает на месте так же, как и я, обнаружив предмет нашего разговора. Маленькая ручка взметается и хорошенько прикладывается ладонью к его физиономии. Ах, ты ж моя разумница! Как бы и я так хотел сделать. Желательно кулаком, а потом с ноги.

– Не знаю, на что ты рассчитывал, Юра, и как мы теперь будем работать, но видеть я тебя больше не хочу, – изрекает моя воительница.

– Аль, – пытается вставить Кравцов, но Апельсинка жестом руки заставляет его замолчать.

– С этой минуты мы говорим только об отряде. Возвращайся в клуб, Юра, чтобы не оставлять детей одних, а я скоро приду.

Потерявшему доверие псу не остается ничего, кроме как подчиниться. Уткнувшись в землю, он угрюмо проскальзывает мимо нас и закрывает за собой дверь. Ну, вот и отлично. Кажется, мы решили проблему с медляками.

Альбина расслабляет кулачки и обращает свой усталый взгляд на меня.

– Скажи мне, Шварцвальд, почему вы такие козлы, а?

Странное щемящее чувство одолевает изнутри. Хочется зажать ее в объятиях и не отпускать. Альбина расстроена, и я могу ее понять. Ощущать себя трофеем тошно, особенно когда испытывал к человеку теплые чувства.

– Не все.

– Ну да, а ты прям образец всей святой троицы разом.

– Скорее наоборот, – хмыкаю, не отрицая своего ебанутого характера, но уж какой есть, – В любом случае, я хотя бы об этом прямо говорю. Как и том, что хочу тебя. А не пытаюсь с кем-то соревноваться.

Синие глаза после слов о том, что я ее хочу, взметаются, и я начинаю захлебываться в том, что они скрывают. Какая же она все – таки необыкновенная, моя сладкая. Розовый и голубой хвост должны были бы сделать её смешной, но они производят на меня совсем другое влияние. А уж когда на Але было надето жалкое подобие шорт и майки, мой член чуть не продырявил в джинсах дыру. Маленькая сексуальная Квинни.

Скорее всего, у меня на лице четко отражаются все мысли, потому что щеки Альбины в секунду покрываются румянцем.

– Надо возвращаться, – бубнит малышка и быстро исчезает в зале, опасаясь за собственную безопасность. Мне же приходится выкурить пару тройку сигарет, прежде чем вернуться без плащ-палатки в области паха.

 После планерки Борис приглашает меня к себе на бутылку безалкогольного пива. Удобно усевшись на пластиковых стульях балкона в его домике, я, наверное, впервые вижу дядю расслабленным и таким, каким знаю его лично. Не строгим, сдержанным и серьезным, а слегка уставшим, но довольным жизнью. Днем он держит марку и правильно делает. Народ его уважает, и именно поэтому в лагере всегда порядок. Ну, во всяком случае, был до моего приезда.

– Ну что, племяш? Как тебе у нас? – открывает бутылку с характерным чпоканьем и достает из кармана пачку сигарет. – Будешь?

Киваю и, освободив бутылку от крышки, подкуриваю следом за ним.

– Никогда не бывал в лагерях в детстве, но уверен, что, если бы попал в твой, уезжать бы однозначно не захотел.

Отвешиваю реальный комплимент, и дядька удовлетворенно хмыкает.

– Да ты и сейчас не хочешь, – замечает с сарказмом. – Думаешь, если я целый день строю весь персонал и слежу за порядком, то не замечаю происходящих под носом мелочей?