Онлайн книга «Девочка в гараже. Реальная история приемной мамы»
|
– Итак, вы были патронатной матерью детей Карен Бауэр, верно? – Адвокат просмотрел несколько документов, потом снова взглянул на меня. – Да, была. – Долго у вас пробыли ее дети? – Примерно десять… десять с половиной месяцев. – Карен виделась со своими детьми, пока они находились под вашей опекой? – Да, виделась. – И где происходили эти встречи? Поток вопросов не иссякал, они касались всевозможных подробностей моих отношений с Карен, но неизменно возвращались к проблеме конфиденциальности. Затем пришла очередь обвинителя задавать вопросы. – Мисс Мерк, в разговорах с мисс Бауэр с того времени, как ее арестовали и до сегодняшнего дня, вы с ней когда-нибудь затрагивали вопрос конфиденциальности? – Нет, не припомню такого, – я задумалась, к чему он клонит. – Вы никогда не давали мисс Бауэр понять, что ради нее не станете лгать о том, что она вам рассказала? Карен не сводила с меня глаз, слегка прищурившись и стиснув зубы: она ждала моего ответа. Что она им наговорила? Мне не хотелось, чтобы мои слова или намерения истолковали превратно. Да, мне посоветовали отвечать только на вопросы и не говорить лишнего, но я должна была позаботиться о том, чтобы ни меня, ни Карен на этом слушании не поняли неправильно. – Я хочу ответить на этот вопрос и вместе с тем пояснить, что мисс Бауэр никогда не просила меня лгать. Но я ясно дала ей понять, что никогда бы и не стала лгать ради нее. Я сочла, что сказать об этом чрезвычайно важно. – В ваших разговорах когда-нибудь всплывал вопрос о том, будет ли соблюдаться конфиденциальность в отношении всего, что она вам сообщала? – Да, всплывал. – В каком именно разговоре и когда он происходил? Вы помните? Им нужна точная дата? Надеюсь, что нет. Я могла назвать ее лишь приблизительно. – Это было… еще до того, как ей назначили адвоката. Адвокат повернулся к секретарю суда, давая понять, что его следующие слова предназначены скорее для нее, хотя вопрос обращен ко мне. – Хочу прояснить для протокола еще один, последний вопрос в этой связи. Вы когда-либо говорили Карен Бауэр, что будете хранить в строгом секрете все, что она рассказала вам о смерти Ханны Бауэр? – Нет. Сколько существует разных способов задать один и тот же вопрос? Мне следовало набраться терпения. Адвокат явно пытался что-то выжать из меня. А я могла сказать ему лишь правду. Вот и все, что я знала. – Пока у меня все, ваша честь. Благодарю, – обвинитель уступил место защитнику. Рослый адвокат встал и подошел ко мне. Приближаясь к свидетельской трибуне, он прищурился. Я не знала, что это означает. Какой необходимой суду информацией я могла располагать, кроме признания Карен? Я поняла: этот адвокат надеялся, что я не смогу дать показания из-за требований конфиденциальности, а эта подразумеваемая конфиденциальность явно оказалась под вопросом. – В июле 1998 года Карен Бауэр арестовали по обвинению в причинении смерти Ханны Бауэр. Вы помните это? – начал он. – Да. – Так. И она позвонила вам? – Да. – Когда вы в первый раз беседовали с ней, ей еще не назначили адвоката, верно? Его голос звучал все более гулко и низко. Лицо слегка раскраснелось, пока он чуть ли не раздраженно ждал моего ответа. – Верно. – Она просила вас приехать к ней? – Да. – И вы ездили к ней? – Да, ездила, – эти вопросы начинали меня раздражать. Разве мы еще не выяснили все эти подробности? – Где вы с ней встречались? – продолжал адвокат. – Я встречалась с ней в следственном изоляторе здесь, в Каспере. Где же еще мы могли встретиться? Ее ведь содержали под стражей! – Вы встретились с ней лично? – Да, лично. – Как вам удалось повидаться с ней лично? – У меня есть капелланское разрешение. – Кто-нибудь в тюрьме спрашивал вас о том, какой пост вы занимаете в вашей церкви? – Нет. Я начинала понимать, к чему он клонит. Как и необходимость внимательно слушать каждый вопрос. – Кто-нибудь спрашивал вас, являетесь ли вы рукоположенным священником? – Нет. Нудные расспросы продолжались. Он перешел к тайне исповеди. Выходит, я могу создать новый правовой прецедент? Неловко как-то. Но выбора у меня не было. Адвокат давил. Я отвечала как могла. Он расспрашивал о моей церкви и ее вероучении, и я поделилась с ним подробностями христианской веры. Когда он перешел к вопросу о прощении грехов, я охотно повторила то же самое, что говорила Карен. Адвокат подступил на шаг ближе. – Каковы основные положения религиозной веры, которой придерживается ваша церковь? Не ослышалась ли я? На этот вопрос я дала ответ охотно и уверенно. – Мы верим в Святую Троицу – Отца, Сына и Святого Духа. Верим, что Христос умер на кресте за наши грехи. Верим, что в смерти Христа есть прощение грехов. Верим, что вместе с Христом как нашим Господом и Спасителем мы получаем дар Святого Духа, который наставит нас на истину и предстоит за нас перед Отцом. Мы верим в Библию как высшее слово Божье. Вот основные положения нашей веры, – вот уж не думала, что мне понадобится делиться благой вестью в зале суда. Что бы ни происходило на этом странном слушании, Бог действовал, следуя неисповедимыми путями. Адвокат еще не закончил допрос. – Вы верите, что должны исповедоваться в своих грехах? – Да, верю. – Вы говорили Карен Бауэр о принципах, которых придерживается ваша религия? – Да. – И обсуждали их с ней? – Да. – И молились с ней? – Да. – И советовали ей просить о прощении? – Да. Что он делает? Пытается сравнить отпущение грехов с помилованием преступника? Не может быть! Он считает, будто бы я уверяла Карен, что ее помилуют, если она мне во всем признается? Прощение грехов не означает, что мы избежим последствий. Я не знала, к чему он клонит. И вдруг допрос остановили. Судья. Он хотел меня о чем-то спросить. Интересно, я сейчас буду говорить для суда? Или для него лично? – Позвольте прервать вас, если можно. Терпеть не могу прерывать кого бы то ни было, но хотелось бы поконкретнее: ваша церковь верит в то, что рукоположенный пастор может не дать отпущение? – Он подался вперед и посмотрел мне в глаза. Он правда хотел это знать. |