Книга Когда мы верили в русалок, страница 27 – Барбара О'Нил

– Не кот с ней?

– Он боится покидать мой дом, – с тихим смешком отвечаю я, – поэтому она пришла к нему.

– Весьма великодушно с ее стороны.

– Да, – соглашаюсь я, глядя на него.

В глаза мне бросается указатель. Мы дошли до торгового района, который я надеялась найти.

– По-моему, здесь. Сколько у нас времени?

– Сколько потребуется. Мы никуда не торопимся.

– Я хочу походить здесь и поспрашивать.

– Конечно.

Встав в тенечек, я достаю телефон и нахожу кадр, который я пересняла с видео о пожаре в ночном клубе. Показываю его Хавьеру.

– Это твоя сестра?

– Да. – Я смотрю на фото, чувствуя, как меня пробирает нервная дрожь.

– Вы очень разные.

Я фыркаю и тут же жалею об этом: леди подобные звуки не издают.

– Это еще мягко сказано.

Хавьер склоняет набок голову, и в его волнистых волосах переливаются блики света.

– Почему?

– Она миниатюрная. Я – высокая. Она любила (и любит) метафоры, я отдаю предпочтение фактам. – Смотрю на различные магазины. Бутики, по семь платьев одного фасона, висящих в ряд. Трудно представить, чтобы Джози покупала здесь одежду. – Она была абсолютной хиппи. Я – врач. – Дорогой цветочный салон. Несколько ресторанов. – Она была общительной, я – замкнутой. – Я не говорю: «Она была прекрасна, а я – нет», но это и так очевидно. Джози, Дилан и мама были прекрасны. А во мне все видели просто рослую разумную девочку.

Правда, меня это не смущало, честное слово, не считая одного короткого волнительного периода в старших классах, когда я влюбилась в Джеймса. Все остальное время я была рада, что свободна от притязаний красоты. В конце концов, им она добра не принесла.

Мимо идет компания работающих женщин, все в чулках и зауженных книзу юбках. Я в полном замешательстве. Чулки, в такую жару? Я смотрю вслед женщинам, пытаясь вспомнить, когда сама последний раз надевала чулки по какому-нибудь случаю. А носят ли их еще в Америке?

Снова пробегаю глазами витрины. Хавьер ждет.

На мгновение мною овладевают беспокойство, протест, изумление. Зачем я вообще согласилась на эту дурость? И что мне делать, если найду ее? При этой мысли на меня накатывает тошнота.

– Будешь показывать ее фото?

Я делаю глубокий вдох.

– Пожалуй.

Он достает свой телефон и фотографирует кадр на моем экране.

– Я попытаю удачу в магазинах на противоположной стороне, да?

– Конечно.

Он идет через дорогу, а я обхожу бутики и магазины на своей стороне. Пройдя весь ряд, мы встречаемся и вместе приближаемся к итальянскому ресторану, что я отметила на карте. Немного нервничая, я останавливаюсь в нерешительности и просматриваю меню на элегантной стойке. У меня текут слюнки.

– Ух ты, у них есть канноли ^[18] по-сицилийски.

– Чем сицилийские отличаются от традиционных?

– Они начинены рикоттой, а не кремом. Очень вкусно.

Перед рестораном у стойки возится, готовясь к приему посетителей, высокая опрятная женщина с сияющими медными волосами. По моем приближении она дарит мне лучезарную улыбку.

– Мы еще не открыты для посетителей, но я буду рада забронировать для вас столик.

– Нет, спасибо. Я ищу одного человека.

– О? – Ее ладони по-прежнему лежат на салфетках, которые она складывает.

Я показываю фото сестры на экране телефона.

– Вы видели эту женщину?

Ее лицо разглаживается.

– Да. Она наш постоянный клиент, хотя довольно давно к нам не заглядывала.

В меня словно молния ударила, до того я потрясена. Она жива.

– Вы случайно не знаете, как ее зовут? – Официантка склоняет набок голову, и я с запозданием понимаю, как подозрительно это выглядит со стороны: у меня есть фотография женщины, которую я ищу, но имени ее я не знаю. – Мне она известна как Джози, но, думаю, теперь у нее другое имя.

– Хм-м. – Лицо ее становится непроницаемым, и у меня создается впечатление, что нынешнее имя Джози официантке известно, но мне она не говорит. – Боюсь, я не знаю.

– Что ж, ладно. – Подавляя в себе одновременно разочарование и облегчение, я сую телефон в карман. – Скажите, пожалуйста, в тот вечер, когда горел ночной клуб, здесь в округе имело место какое-нибудь событие? Торжество, концерт или еще что-то?

Губы ее белеют.

– Она пострадала на пожаре?

– Нет, нет. Простите. Мне просто интересно, что еще могло быть здесь в тот день.

Официантка переводит взгляд на Хавьера, и в ее глазах мелькает нечто такое, чему я не могу подобрать определения, – восхищение, узнавание, изумление. Она еще больше выпрямляет спину.

– Не припомню.

– Спасибо. – Я киваю Хавьеру. – Пойдем осматривать достопримечательности.

– Ты уверена? – Он притрагивается к моей спине, и мы уходим. Я вижу, как он кивает официантке.

Мы идем к центральному городскому причалу.

– Похож на ресторан твоего отца? – спрашивает Хавьер.

– В чем-то да. Там тоже в меню были канноли, свежая моцарелла, макароны с чернильными кальмарами. А самое главное… – я бросаю взгляд через плечо, – внешне он почти такой же. Думаю, сестре бы он понравился, если б она знала про него.

Хавьер кивает, но больше ни о чем не спрашивает. До пристани всего два квартала. Мы ныряем в относительную прохладу здания паромного терминала.

– Что ты хочешь посмотреть? – спрашивает он. Стоя бок о бок, мы изучаем список экскурсий.

Я безумно рада, что имею возможность сосредоточиться на чем-то еще, кроме сестры. Ни одно из названий мне ни о чем не говорит, и я пожимаю плечами.

– Понятия не имею.

– Тогда смотрим все?

– Почему бы и нет? – опрометчиво отвечаю я.

Хавьер платит за билеты, я покупаю нам у лоточника кофе в бумажных стаканчиках и два пирожка. Сев на белую скамейку в здании паромного терминала, я потягиваю кофе с молоком и жую слоеный пирожок с яблочной начинкой, а сама наблюдаю за Хавьером. Он аккуратно создает нечто вроде настольной диорамы: расстелил салфетку на скамейке, с одной стороны поставил кофе, в середину положил пирожок. После бассейна и прогулки я умираю с голоду. Мимо идут люди, о чем-то переговариваются; родители тащат за собой капризничающих детей. Туристы со всех концов света. На паром, следующий на вулканический остров, выстроилась очередь из пассажиров в добротном походном снаряжении. Судно покачивается на воде.