Онлайн книга «Маруся. Столичные игры»
|
Само упоминание о роде сотрут. Дураков нет – так подставляться. Получится у тебя или нет – еще вопрос. Но даже если получится – для ГБ делом чести будет развесить твои кишки по березкам. На такое может решиться… – Кто это был? – Шуйские. Все верно. Те, кому терять нечего. Их и так уже – того-с. И по березкам развесят, и уничтожат, и памяти не оставят. Правильно ли это? С моей точки зрения – да. Я же тут чуть не померла? Я и имею право на претензии. – Игорь Никодимович, я не знаю, как я так. Я была без сознания, так что не в ответе за происходящее. А в опытах я уже согласилась поучаствовать. – Хорошо. То есть жаль, конечно, что вы ничего не знаете, Мария Ивановна… – Жаль, – эхом повторила я. – Поправляйтесь. Мы еще побеседуем – позднее. – Хорошо, Игорь Никодимович. Романов ушел, а я откинулась на подушки и задумалась. Хотя чего тут думать? Все просто. Полгода – и рвем когти из столицы. Ну ее к лешему! Надоело мне тут. То замуж пытаются выдать, то убить… Лучше уж в Березовский. Там тихо, спокойно и тепличка есть. И грядки. Домой хочу. До-мой. Так я и заснула с этой мыслью, не дождавшись Александра. * * * – Маша! – Машенька!!! – МАМА!!! Самые лучшие в мире голоса. И самые лучшие слова. Я приподнялась в кровати – и тут же стекла обратно, молясь, чтобы не побледнеть слишком сильно. Больно, ёж… Даже очень больно. Ну ничего, преодолеем. Раньше хуже было, я и ресницей двигать не могла, тут же в обморок стекала. А сейчас даже сидеть пробую… Издырявило меня так, что ей-ей, решето отдыхает. Родных ко мне пустили только через две недели. А могло бы и не случиться, если б я все доработала! Сама виновата! Вот выйду – займусь проблемой вплотную! Даешь кевлар! Правда, кроме формулы я ничего и не знаю, ну и ладно! Остальное додумаем по ходу действия. А если что – отпихаюсь лапами. Вон, помню, рассказывали, какой-то мужик формулу бензола открыл спросонок. [17] Что он увидел во сне? Трех обезьян, которые за ручки держались. И готово. Хотя… в те года и героин от кашля продавали, и кокаин от нервов, и абсентом баловались, и опиумом лечились… Вопрос: что кушал перед сном великий химик? От какого средства он словил такой прилив гениальности? С другой стороны, а я чем хуже? До сих пор живу на болеутоляющих. – Маша!!! Других слов Ване и не нужно было – все заменяло сияющее лицо брата. Счастливое, довольное, радостное – его мир встал на место. И Петя… А малышня вообще верещала что-то невразумительное и пыталась влезть мне на голову. Братья с трудом удерживали детей. Сестра милосердия смотрела недовольно, но не вмешивалась. Пару раз у нас уже возникли споры, и я победила по очкам. Пришлось тетке смириться и не шипеть лишний раз в мою сторону. Сейчас она тоже пофыркала бы на меня, но не хотела скандала. Порядок в палате воцарился минут через десять. Когда я всех натискала, умилилась подросшему Андрюшке и порадовалась тому, что Нил осваивает буквы. Да, он уже взрослый, уже половину алфавита знает. Умничка моя… – Тебя скоро выписывают? – Думаю, через месяц-полтора, – призналась я. – Продержитесь? – Мы приходить будем. Каждый день. Лицо сиделки было неописуемо. – Приходите, – вальяжно разрешила я. Должно у меня быть хоть что-то приятное? * * * Могу на своем опыте заверить, выздоровление – не самое приятное дело. Хотя бы потому, что тебе зверски больно. Понимаешь, что дело не так плохо, что ты идешь на поправку, но ведь все равно больно! Это в кино показывают, как сразу после операции двигаются больные. Бодренько так, может, опираясь на палочку (обязательно элегантную, с набалдашником), картинно поскрипывая тщательно отбеленными зубками. В жизни все печальнее. Мне было больно – всё. Стоять, лежать, сидеть, сгибаться, разгибаться… когда я попробовала выпрямиться в первый раз – почти стекла на пол и несколько минут пыталась понять, где у меня ноги, где голова. Но – не сдалась. Вперед и только вперед, вот мой девиз. После того как я очнулась, позволила себе пролежать два дня. Вот тот, в который я себя осознала, – и следующий. Из-под меня таскали судно, меня обтирали тряпочкой, а я лежала и все яснее понимала – сейчас или никогда. Как только расклеишься, как только позволишь себе распуститься… готово! Вконец киселем растечешься, век себя в форму не соберешь! И на шестой день я попробовала сползти с кровати. – Да вы что! Барышня!!! – офигела сиделка. Ага, как же! Я специально выбрала момент, когда ни ее, ни Александра рядом не было. Она вышла за завтраком, а Сашу я отослала на минуту, купить свежую газету. И попробовала сползти с кровати. Ощущение было – как будто у меня внутри катается стадо голодных ежиков. И они своими колючками мне елозят по внутренностям, уже на терке все натерли… с-сволочи… Ничего! Очень осторожно, очень бережно переваливаемся на бок, авось там печенкой ежей придавит, потом подтягиваем колени повыше – и спускаем на пол обе ноги одновременно. Есть? Половина дела сделана, теперь надо поднять верхнюю часть тела. Это сложнее, но я использовала стоящий рядом с кроватью стул. Вцепилась в спинку – благо настоящий, дубовый, фиг подвинешь, откуда только взяли, – и кое-как поднялась. И осознала себя сидящей на кровати. Теперь так же вцепиться в стул и начать вставать. Вот на этом мои подвиги и кончились, потому как влетела сиделка, уронила поднос с завтраком, а я, от избытка усилий, опять стекла вниз. Больно. Визгу бы-ыло… Но в итоге мы с врачами разошлись взаимозачетом. Они не мешают мне, а я стараюсь себя не угробить. Не могу сказать, что обе стороны были довольны, но – переживут. Я же терплю их заботу? Сиделка меня вообще раздражала. Я что – калека? |