Книга Заноза Его Величества, страница 101 – Елена Лабрус

— Я заболеть не могу, у меня теперь пожизненный иммунитет, а вот ты запросто.

Но он в ответ только отмахивается.

— Тогда имей в виду, если что, у тебя там на груди метка, — улыбаюсь я, тыкая пальцем. — Так что тебя я буду лечить в последнюю очередь.

— Так точно, — улыбается он.

— Тогда… выполнять! — даю я отмашку.

И он по-военному строго кивает и разворачивается, чтобы сделать то, о чём я «прошу».

— Ну, что, Калуша, нам ли жить в печали? — согнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку, протискиваюсь я в какую-то избушку на курьих ножках.

Как мне объяснил Карло, это их дом, из которого временно сделали лазарет. И как в военно-полевом госпитале собрали всех заболевших.

— Если они умрут, — пищит он сдавленно, — отец приказал их вместе с домом сжечь.

— Ну и дикие порядки у вас здесь, — хмыкаю я, отодвигая занавеску. — Здравствуйте, господа феи. Скорую помощь вызывали? — окидываю взглядом кроватки, на которых заболевшие феи мужественно собрались умирать.

— Дарья Андреевна, — слабым голосом приветствует меня дон Орсино.

— Отставить умирать, господа! Я к вам с лекарствами и благоприятными прогнозами, — успеваю я поймать феёныша за руку, пока тот не кинулся к отцу. — Мне зелёнку, аспирин, витамины. Всех одеть в ватно-марлевые повязки или ты слышал во что. И делать то, что я говорю. Ферштейн?

Ещё бы от отказался! Всё сделал в лучшем виде. И даже помощников мне нашёл.

Потому что разрисовывать зелёных человечков в зелёную крапинку, конечно, забавно. Но на самом деле муторно и интимно. И я только показала принцип, остальное должны будут сделать назначенные мной помощники из лица жён.

Надо сказать, даже у феев бабоньки оказались крепче — из них пока не заболела ни одна. Некоторые причём оказались совсем не юные порхающие феечки, а прямо-таки матроны. В длинных юбках, с завязанными крест на крест шалях, они походят на сестёр милосердия. Вот только я в их импровизированном стационаре смотрюсь как Гулливер в стране лилипутов и всё боюсь что-нибудь нечаянно не разрушить и на кого-нибудь не наступить.

Потому, сев по-турецки, стараюсь особо не двигаться, рассказывая перспективы выздоровления и принципы личной гигиены страдающим от лихорадки и постанывающим феям. Ну и профилактические вливания, конечно, провожу, пока всех, кроме последних двух благородных донов не уводят по домам.

— Вот что значит хватать всё без спроса, — отчитываю я дона Орсино, заканчивая прижигать пузырьки на его лысине. — Это вам божья кара за то, что обидели какого-то детёнка, нагло стащив его игрушку. Вот только не надо врать, — не даю я ему и рта открыть, — что это был магазин.

— Как жестоки ваши боги, — стонет он.

— Не злее ваших, — накрываю я его одеялом и из рук Карла передаю кружечку с тёплым чаем. Четвертинку жаропонижающей таблетки он уже выпил. — Скоро температура начнёт спадать и вам станет легче. Дон Лаэрт вы там как? — подмигиваю его улыбчивой жене.

— Умираю, — стонет он.

— Ну, немного поумирайте и будет, — улыбаюсь я. — Дольше я вам этого никак не могу позволить. У меня к вам ещё столько вопросов. Так что пока всё не вызнаю, буду вас пытать.

— Думаю, он пожалеет, что не умер, — смеётся его жена.

— Уйди, женщина, — прогоняет её дон царственных взмахом руки. — Мне и так плохо.

— Принести вам чего-нибудь? — и не думает она обижаться.110836

— Нет, нет, — качаю я головой. — Наварите побольше липового отвара, добавьте туда лимон и напоите генерала, а то если он, упрямец, заразится, придётся вам его кормить тут целых три недели. И боюсь, пыльцу он не ест.

— Дарья Андреевна, откуда вы всё знаете? — повеселевший, обретший надежду Карл подбрасывает дровишки в маленькую печку, когда жена дона Лаэрта уходит.

«Печки то они себе в домишках сложили, — по ходу замечаю я. — Но вот собранные из прутиков стены в холода их однозначно не спасут, прав был король».

— Я прожила долгую трудную жизнь, Карл, — улыбаюсь я.

— А я думал в вашем мире все такие.

— В нашем мире как везде: люди разные. Зато в наших сказках, например, феи исполняют желания. А вам просто сильно повезло, что это ветрянка. Вот операцию на открытом сердце я провести бы не смогла.

— Это вы просто не пробовали.

— Да, и какие мои годы, — ржу я.

— А я бы хотел стать врачом, — вздыхает он.

— Серьёзно? Не поверишь, но одному моему знакомому доктору как раз требуется ученик.

— Правда? Да вы просто… — не находит он слов. — Вы просто фея какая-то!

— Карлито, не выдумывай, — подаёт голос его отец, когда мы заканчиваем смеяться.

— Когда мне исполнится шестнадцать, ты уже не сможешь мне запретить, — неожиданно резко отвечает Карл.

— Они ведь все такие, правда? — тяжело вздыхает дон. — Эти повзрослевшие детки?

— Однозначно, — натягиваю я на него одеяло до самого подбородка. — Период бунтарства. Родители ничего не знают. А через несколько лет будут говорить: лучше бы я слушал папу.

— Бе-бе-бе, — передразнивает Карл.

— Иди лучше матери помоги, — цыкает на него отец.

— Да и заодно проверь как там мой генерал, — кричу я ему вслед и чистой тряпицей вытираю капельки пота, наконец, выступившие на обсыпанной ветрянкой лысине благородного дона. — Легче?

— Намного. Мы то думали, что это чума, и все умрём.

— А я никогда бы не подумала, что феи тоже люди. И болеют нашими болезнями.

— Это всё из-за наступающих холодов, — вздыхает дон Лаэрт, чей лоб тоже покрылся бисеринками пота. — Наша магия слабеет. Перестаёт нас защищать.

— Не выдумывайте, — пересев так, чтобы уместиться между их детскими кроватками, кладу я тряпицу ему на лоб. — Просто всех пугают перемены. Мы хоть и знаем, что такое зима, да и то хандрим осенью. Но не волнуйтесь, никто не даст вам пропасть.

— Вы сами-то как, Дарья Андреевна? — неожиданно растрогавшись, вытирает скупую слезу отец Карла.

— Дон Орсино, я должна вам кое-что сказать, — вздыхаю я. — Очень важное.

— Я слушаю вас, — подтягивается он к изголовью кровати.

— Есть опасность, что Карл может погибнуть. Из-за меня. И мне очень, просто катастрофически нужна ваша помощь. Потому что последнее, что я сделаю — это буду рисковать вашим сыном и Катариной. Но не всё зависит от меня.

И как всё на самом деле случилось, и про смертельную рану короля, и что делать с отравленным кинжалом мне приходится без утайки им рассказать.

— Я знал. Всегда знал, что она здесь замешана, — заламывает руки дон Орсино руки, выслушав меня. — Не смог бы мой мальчик сам до такого додуматься. Не смог. Весь Живой лес, пропитанный нашей магии, был ему в помощь, вся сила предков на его стороне. Но этого всё равно было мало. Ведь это ведьма наложила запрет.