– Я принесу метлу, – говорит мне Луи, и я благодарю его, собирая большие куски руками, чтобы никто не наступил, не поскользнулся и не получил травму.
Джек появляется передо мной.
– С тобой все в порядке, Энди?
– Прости. Я была невнимательной. Луи сейчас подметет.
Осколки собираются в небольшую кучку у меня на ладони. Я судорожно ищу их по полу, почти лихорадочно собираю их вместе и при этом смотрю на них как на символ того, что происходит сейчас с моей жизнью. Осколки, повсюду одни осколки…
– Это мелочи. Я спросил, все ли в порядке у тебя. На стаканы мне начихать.
И тут я чувствую, что порезалась, мою руку пронзает жгучая боль, из-за которой все куски стекла, которые я успела поднять, падают обратно, а на ладони выступают первые капли крови.
– Вот черт! Покажи мне. Лучше сходи промой. Ты найдешь аптечку в ванной комнате.
Я киваю, выпрямляюсь, и он быстро хватает кухонное полотенце, чтобы осторожно прижать к моей ране.
Когда я хочу уже пойти, Джек добавляет:
– После этого сделай десятиминутный перерыв, хорошо? Выпей глоток воды, достань себе из холодильника шоколадку, полечи нервы. Это пойдет тебе на пользу.
Он так добр, но я с трудом могу ответить ему, потому что слишком смущена. Поэтому я молча следую его совету, бросаюсь мимо Луи, который должен теперь убирать за мной, и спешу в ванную рядом с нашей комнатой отдыха, пока кровь течет по руке и пальцам. Такие порезы всегда сильно кровоточат и горят просто адски. Я торопливо открываю дверь, снимаю с ладони полотенце, как только кладу руку на раковину, которая сразу же становится красной. Дрожа всем телом, я включаю кран и подставляю рану под холодную воду. Порез не кажется опасно глубоким, но он очень длинный. К счастью, это левая рука.
Прежде чем подойти к аптечке на боковой стене, я засовываю полотенце в карман джинсов. В любом случае они и так уже запачкались кровью, еще пара пятен роли не сыграют. После смены я брошу их в стоящую в углу корзину для белья, содержимое которой Сьюзи раз в неделю относит в прачечную. Затем я выдергиваю несколько бумажных полотенец из держателя и прикладываю к порезу. Я должна не заляпать весь кафель, пока пытаюсь залатать себя.
Мои пальцы все еще дрожат.
Вдруг я слышу шум слива в туалете. И когда оборачиваюсь на звук, то думаю, что жизни нравится доводить меня до грани безумия.
12
Когда мой мир замирает, продолжает ли ваш крутиться дальше?
Купер
Что за… Я замираю, когда неожиданно вижу перед собой Энди, которая стоит и смотрит на меня своими большими, но уставшими глазами. Не говоря ни слова, она идет к аптечке, чтобы открыть ее, а я тем временем умываю руки. Энди игнорирует меня. Она поранилась? Я разрешаю себе бросить взгляд на нее, но она повернулась ко мне спиной, и так мне ничего не видно. Я подавляю свое растущее беспокойство и стремление немедленно броситься к ней, говорю себе, что это не мое дело и что я вполне могу оставаться абсолютно равнодушным.
Я должен был уйти, идиот. Но я этого не сделал. Нет. Когда я сушу руки, то замечаю кровь на другой раковине. Вместо того чтобы просто выйти, я подхожу к ней, снимаю повязки, которые она с трудом удерживает, и достаю из ящика йод. И то и то я опускаю к себе в карман, чтобы оставить руки свободными, и осматриваю Энди. Она выглядит довольно бледной. И теперь я вижу, в чем причина.
Я обхватываю пальцами ее запястье, отстраняя ее вторую ладонь, и убираю бумажные полотенца от раны, она молча позволяет мне это.
Кровоточит больше, чем я ожидал. Довольно сильный порез. Похоже, внутри него застрял небольшой осколок.
Я не могу не обратить внимание на то, какие у нее нежные и маленькие руки, почти миниатюрные, и я еле сдерживаюсь от того, чтобы не начать любоваться ими, ее мягкой кожей, изящной ладонью или тонким запястьем, на котором выделяются вены, так, что видно, как быстро у нее бьется пульс. Нервно сглотнув, я чувствую тяжесть в области живота и легкую дрожь во всем теле.
Это очень нехорошо.
Я пытался избегать ее, и теперь снова стою перед ней. Она как магнит, который притягивает меня и может скрываться за каждым углом, черт возьми.
Я снова залезаю в аптечку, где должно быть то, что я ищу. Ах, вот он. Пинцет.
Я медленно веду Энди к раковине. И стараюсь избегать ее взгляда, пока включаю воду, чтобы промыть ее рану.
– Что произошло?
Я не хотел ничего говорить, хотел просто уйти и оставить ее в покое. И что сейчас?! Видимо, я совсем потерял контроль над собой. Мысленно застонав, я зажмуриваюсь на пару секунд. Затем, держа ее руку под прохладной водой, я осторожно стираю кровь с краев пореза своим большим пальцем.
– Я уронила стакан и порезалась об осколки. Вот и все, что произошло. Не о чем говорить.
Ее голос звучит не так, как обычно, он не дружелюбный, но и не раздраженный или злой, не такой звонкий. Нет, он звучит так, словно у нее был по-настоящему паршивый день. Причем задолго до того, как стекло порезало ее кожу.
Ничего не отвечая, я беру пинцет, убираю ее руку из-под воды и наклоняюсь вперед, чтобы получше разглядеть осколок. Мне требуется две или три попытки, во время которых Энди негромко шипит, но наконец я достаю его.
Так же пинцетом я кладу осколок на край раковины и подставляю руку Энди под струю воды в последний раз, прежде чем закрыть кран и немного смазать порез йодом. Она морщится от боли, и мне приходится слегка удержать ее за руку, когда она инстинктивно одергивает ладонь.
Я разрываю зубами упаковку марлевых компрессов, вытаскиваю один и прижимаю его прямо к ее раскрытой ладони.
– Потерпи немного, – прошу ее я, затем достаю повязку, которую только что положил в карман.
– Я могла бы сделать это сама.
Ее голос все еще немного сдавленный, но на этот раз в нем появляются те резкие интонации, которые мне уже знакомы. Я снова разозлил ее. Она украдкой смотрит на меня из-под своих длинных черных ресниц, и я подавляю желание поправить ее очки, которые немного съехали, но которые идеально подходят ей. Или коснуться ее лица, обнять ее. Честно говоря, есть и другие вещи, которые я хотел бы сделать. Я хотел бы узнать, насколько мягкие эти губы, какие они на вкус. Издаст ли Энди тихий вздох и прикроет ли она глаза, если…
– Я знаю, – сдавленно отвечаю я, пока борюсь со своими желаниями. Мое тело реагирует на них слишком быстро, слишком сильно. Поэтому я сосредоточиваюсь на повязке, которую пытаюсь соорудить, накручивая бинт на ее ладонь, ее большой палец, ее запястье и… Черт!
Глубоко вздохнув, я пытаюсь взять себя в руки. До тех пор, пока вдруг не замечаю небольшие синяки, украшающие ее предплечье. Словно кто-то вылил мне на голову ведро ледяной воды! Волнение сменяется гневом. Мне приходится сдерживать себя, чтобы ничего не сломать. Желательно тому парню, который эти синяки оставил.
