Книга Я буду твоим единственным, страница 54 – Ольга Вечная

- Мия, я улетаю.

- Что? - не понимает она.

- Я возвращаюсь домой. Не могу я. Не могу я так! Всё, наотдыхалась.

- На самолете?

- На крыльях!

- Са-а-амолет, легко меня уносит... - запевает она.

- Цыц! Нину разбудишь!

Приходится затащить сестру в ванную, умыть холодной водой, чтобы привести в чувства.

- Мой рейс через четыре часа, а надо еще до аэропорта домчаться. Здесь всё в порядке, вы с Ниной в безопасности. Отличного отдыха.

- Но...

- Такси вот-вот подъедет.

- У тебя совсем крыша съехала, Поля? Ты в отпуске! В законном! Расслабься и забудь.

- Я нужна своему городу, - говорит Бэтмен моим голосом. - И своему мужчине, - это я уже добавляю исключительно от себя и без тени улыбки.

Напрямую перелет отсюда до дома занимает семь часов. Я же купила билет на рейс с двумя пересадками. Который длится одиннадцать! Безумно дорого, долго, глупо.

Может быть.

Впервые мое сердце успокаивается только когда я занимаю кресло в салоне самолета. Я не просто сижу на заднице, я очень быстро перемещаюсь в пространстве. И это ощущение, наконец, позволяет немного расслабиться и выдохнуть. Еще немного, какие-то половина суток, и я буду дома.

Мне плевать, что в самолете холодно и тесно. Что вокруг ревут чьи-то дети. Что сидящий рядом мужик весит килограмм двести, и что от него несет потом и жареным луком. О, я схватила просто комбо! На всё плевать. Может быть, я дурочка. Дворняжка, выпрашивающая любовь. Кто знает? Но сейчас я лечу туда, где осталось мое сердце.

Самолет, конечно, задерживают. Сложно не нервничать, когда до дома остается два часа лету, а ты три тупо сидишь на месте и не делаешь ничего!

Четвертые сутки подходят к концу, за это время Илья ни разу не был дома.

Наконец, я в Емельяново. Вызываю такси и еду в город, сразу в больницу.

Близится вечер, начало лета, время отпусков. А здесь кипишь, словно в новогоднюю ночь. Куча людей, очереди, родственники! В приемнике и вовсе ад! Глаза Софьи Ашотовны надо видеть, когда она распахивает дверь кабинета и видит меня.

- О Господи, Полина! Ты же в Турции! - она хватается за сердце. Кажется, решила, что у нее мираж случился. Да нет, это не мираж, это я. Здрасьте.

Меня лихорадит и потряхивает то ли от усталости, то ли от напряжения.

- Уже нет. Софья Ашотовна, я прилетела. И я готова работать. Сейчас переоденусь, ополоснусь и...

- Подожди. Специально прилетела? Чтобы помогать?

Я киваю.

- Ставьте меня в график, - вызываюсь.

- Вот дурочка, - бормочет Ашотовна.

- Дурочка, да. Ну и что? - перебиваю я бойко.

Старшая смотрит на меня внимательно, прищуривается.

- Езжай-ка домой, Поля, - говорит она. И едва я открываю рот, чтобы запротестовать, она перебивает: - Домой! На тебя смотреть жалко. Сколько часов ты не спала? Сестры, которые вот-вот рухнут в обморок, мне нужны. Поспи и поешь. Завтра в семь тебя жду.

- Я буду! - говорю уже вслед Старшей.

- Не сомневаюсь, - бормочет она.

- Софья Ашотовна! Простите, последний вопрос!

Она оборачивается.

- А где Илья Викторович? Его кабинет закрыт.

- Он вот часа два назад как домой поехал. Его тоже выгонять пришлось. Кое-как всей толпой выперли.

- А, поняла, - киваю я. - Просто он трубку не берет. Значит, спит.

- Ты не езжай сейчас к нему, - говорит Ашотовна неожиданно.

От ее тона неприятные мурашки бегут по коже. Уж очень много в нем личного.

- Почему? - спрашиваю я тихо.

- Не езжай. Сейчас здесь уже спокойнее, а в первые двое суток — ужас что было! За всю мою жизнь подобное второй раз, - она прижимает ладонь ко рот. - Надеялась, что уже и не увижу. Собирали руки-ноги. Илья Викторович... он... он просто невозможное делал! Я горжусь тем, что мне удалось поработать с таким самоотверженным, умным, ответственным человеком, - она часто моргает. - Всего один раз сорвался и психанул. Девушка была, видимо, его знакомая. А так... Невероятный труд. Наконец-то проклятье с этой должности снято! Какое счастье, что у нас был Илья Викторович, когда это случилось! Я не религиозна, но сегодня я помолюсь за него и его здоровье.

Слезы наворачиваются на мои глаза.

- Да, он молодец, - говорю я.

- Дай ему время до утра. Это были плохие дни, - произносит она напоследок. - Пусть они пройдут и о них все забудут, - кивает. - Иди домой и поспи. - Ашотовна бросает на меня выразительный взгляд, после чего быстро уходит, оставив меня растерянной.

Что она имеет в виду? Что он уехал с кем-то? Ему было тяжело, меня снова не оказалось рядом, и какая-то другая девушка решила его утешить? Он ведь не мог знать, что я прилечу.

Да ну нафиг, не может быть.

Я выхожу из больницы и присаживаюсь на крылечко. Ноги дорожат от усталости. В голове какой-то сумбур и наконец-то снова плеск моря. Стоило сбежать от него на тысячи километров, чтобы соскучиться. Хочется войти в теплую соленую воду, закрыть глаза и расслабиться. Хочется... так много всего хочется.

Я всхлипываю и достаю из кармана телефон. Быстро вызываю такси.

Пусть так. Плевать. На все плевать.

Мне жаль, что я не прилетела сразу, как только услышала о взрыве. Неверно оценила масштабы. Бросить всё и сорваться на рейсовом самолете? Казалось, это дикость!

Но в итоге я здесь. Я приехала, чтобы поддержать его и быть рядом. И он должен об этом знать. А еще о том, что я извлекла уроки из своих ошибок, что никакие слова «доброжелателей» не отвратят меня от него. Никогда.

Нашу любовь можно назвать трудной. Запретной. Сокрушительной! Никто в нас не верил. Но по больше части — нам всегда было плевать на препятствия.

До его съемной квартиры ехать всего десять минут. А без пробок мы добираемся за семь. Я как в тумане захожу в подъезд, поднимаюсь в лифте. В общем-то я готова к чему угодно. Я просто хочу, чтобы он знал — в своей жизни я любила только его. Его одного. С восемнадцати лет и по сей день. И мне ужасно жаль, что у нас всё так вышло. Что в какие-то моменты я оказалась слишком незрелой, чтобы поддержать его. А он был слишком гордым, чтобы дать мне последний шанс.

Мне жаль! Мне так сильно жаль, что всё так несправедливо вышло! Если бы я только могла вернуть время!

Поднимаюсь на нужный этаж, стучу в дверь. Долго стучу, ответа нет. Спит? Я решаю, что подожду еще минуту, если не откроет, поеду домой. Не сидеть же у порога до утра?

Дрожащими пальцами нажимаю на кнопку звонка.