Книга Черный чемоданчик Егора Лисицы, страница 10 – Лиза Лосева

А я думал о том, как это все далеко от того, что я встречаю на улице, за окнами, в университетской анатомичке. И какой катастрофой станет для меня их отъезд. Отъезд Юлии Николаевны. Да и вообще, на чем держится эта наша странная дружба? В рестораны, куда меня все реже звал Захидов, я обычно отказывался ездить. Жаль было времени, а иногда и денег совсем не было. Еще на факультете мы засиживались с ним допоздна (час быка, ненавистное мне время, особенно зимой), споря о революции и медицине. Думаю, на самом деле наше приятельство строилось на чувстве превосходства, однако при этом каждый ошибался насчет другого.

– А что говорят в штабе, Егор? Есть новости из столицы?

Вопрос задан с тревогой. И хороший тон, и мое отношение к Юлии Николаевне диктуют мне лживые, успокоительные ответы. Но они мне не по душе, да, в общем, и сказать нечего.

– Слухи есть, но им нельзя верить. Скажите, ЛК или атаман будут у вас сегодня?

– А вы не знаете? Ведь генерал Деникин обвенчался вчера в Новочеркасском соборе! – Юлия веселеет, увлекшись романтической темой. – Мы совершенно неожиданно получили газеты, и вот там новость о венчании. Думаю, несмотря на обстоятельства, все-таки будет небольшое торжество. И наверняка сейчас все офицеры поздравляют новобрачных.

Странные времена. Венчание ветреной зимой, под звуки выстрелов, в нетопленой и темной церкви. Но разве и я не пришел на этот ужин в эту нарядную гостиную, где угощают санторетом и прасковеевским коньяком и в соседней комнате ждет накрытый белой скатертью стол, с намерением поговорить о мертвеце? Все перевернулось с ног на голову…

Подошел знакомый адвокат, за ним – Чекилев, и разговор стал общим. Оказалось, что о событии в штабе почти всем известно. И даже шел слух, что там были взломаны окна и двери, украдены какие-то сверхсекретные документы, а если не они, то планы клада кубанской казны атамана Рябоконя, который был в те дни в городе.

Передававший эти разговоры адвокат тут же извинился, сказав, что, конечно, не может идти речи о том, что штаб был без охраны и все эти нелепые слухи правдивы, однако там убили человека. Об этом было в газете – он кивнул в сторону редактора «Приазовского края», словно в подтверждение.

– Говорят, голову размозжили одному бедняге. Верно?

– Не совсем. Действительно, полиция была вызвана к телу телеграфиста.

Не хотелось говорить большего, и я твердо решил уйти раньше, до ужина, если расспросов избежать не удастся.

– Мне почти нечего сказать, а слухи ведь бывают и опасны. Помните, кто-то пустил среди рабочих слух, что колбаса на местной фабрике из человеческого мяса?

Эта байка о колбасе фабриканта Шкурко пошла потому, что видели, как к дому привезли и выгружали полный человеческий скелет и череп. Дело чуть не дошло до погрома, а всего-то дочь промышленника занималась медициной на женских курсах. Он для нее и выписал невероятно дорогое, отлично выполненное пособие. Но перевести разговор, однако, не удалось. Особенно настойчив был Чекилев.

– Да, об этой истории в штабе… Вы ведь были там, я вас видел. Если отбросить все слухи, то, как я понял из расспросов полиции, там были еще взяты деньги. Откуда они там, и неужели много украдено?

– Да сколько они сейчас стоят, эти деньги? – вздохнул кто-то.

– Но ведь там всегда охрана, круглые сутки, – снова вступил Чекилев. – Как это Вареник под горячую руку попал?

– Вы его знали?

Это меня удивило: Чекилев не был похож на того, кто станет запросто болтать со всеми. Обычно он казался надменным. А в особняке, кстати, упомянул, что с убитым знаком не был.

– Знал. Ведь я инженер, мне интересна новая техника, заходил к ним часто. Да, собственно, я его и нашел: спустился к ним со второго этажа и наткнулся на тело. Оно было уже холодным.

Об этом Курнатовский не говорил мне, телефон в полицию был от Шеховцева.

– Почему же полицию вызвал Шеховцев?

– Я вышел позвать кого-то на помощь и наткнулся на него. Он же при штабе для поручений, дежурит там постоянно. По крайней мере, я вижу его. Не знаю, когда только успевает спать. Но скажите, там ведь была система охраны, электрическая сигнализация, кстати, отличная. Я видел такие в Германии. Что полиция думает на этот счет? Выяснили, как именно удалось ее обойти? Неужели не сработала?

Неожиданно спас меня от расспросов мертвый Распутин. Кто-то, может, та самая дама с портретом, предложил выключить свет и устроить сеанс столоверчения. Хотели вызвать его дух. В городе, в домах, таких как у Захидова, больше не «винтили», не слушали пластинки, а все вечера и ночи просиживали за этим занятием. Рассказывали, что на одном из сеансов в соседней пустой комнате заиграло вдруг закрытое фортепиано, якобы по желанию медиума.

Тогда мне это казалось шулерством чистой воды, особенно возмущало, что знаменитый оккультист Папюс, книгу которого тайно передавали из рук в руки, был образованнейшим человеком и врачом. Сейчас, зная, какие штуки может проделывать человеческий мозг, я уже ни в чем не уверен. Тем не менее в тот вечер предложение это оказалось очень кстати. Кто-то высказался в том духе, что, когда такое творится, и у нечистой силы совета спросишь, и все отвлеклись. Только адвокат мрачновато заметил, что полезнее вместо духа Распутина вызывать дух убитого телеграфиста, но понял, что пошутил неуместно, и быстро привлек меня к перестановке массивного стола подальше от окон, в центр комнаты. Но едва мы сели, как хрустальные подвески люстры тоненько зазвенели, а потом мигнул и сам собой погас свет.

Я слышал, как в темноте Юлия Николаевна произнесла растерянно: «Как глупо, Боже мой…» Потом, перекрывая вскрики дам и общую суету, одновременно раздался спокойный голос: «Господа, это беспорядки на линии. Постоянно гаснет» – и настойчивый стук в дверь. Звонок, очевидно, не работал.

Горничная уже мялась в дверях. Юлия Николаевна быстро подошла ко мне:

– Егор, здесь офицер, и он спрашивает вас. Горничная приняла его за иностранца. Ошиблась и растерялась. Он не сказал ей, что нужно, и отказался пройти.

Я заметил, что и адвокат, и Чекилев слушают наш разговор. В прихожей у двери действительно ждал меня невысокий немногословный офицер в английской военной форме: ее носили многие, Антанта поставляла союзникам. С этим военным мы спустились на пролет лестницы, подальше от чужого любопытства, и он коротко рассказал, что послезавтра в полдень у меня состоится встреча с выборным атаманом. Речь пойдет о смерти телеграфиста. Поскольку телефонная связь не работает, он вынужден передать мне лично. Он сказал «приглашение», но я понял, что это приказ. Не добавив никаких подробностей, военный ушел. Я даже не спросил, как ему удалось меня разыскать. Видно, узнали у Эбергов, где я.

Электричества не было, но подъезд был полон дрожащего зеленоватого света – луна проходила через высокое окно. В полутьме плыли нарисованные цветы витража. В их зелено-синем свете, как компания водяных и утопленников, мимо прошли какие-то люди, видимо, новые гости. Среди них, мне показалось, мелькнул Шеховцев. Занятый мыслями о предстоящей встрече, я решил не возвращаться к Захидовым. У них полон дом, мой уход вряд ли заметят, извинюсь после. Лифт стоял на первом этаже, и, спускаясь по лестнице, я услышал за спиной решительные шаги.