Онлайн книга «Трон Знания. Книга 1»
|
– Продолжай. – Днем допускаю промахи, вечером о них жалею, ночью набираюсь ума, утром радуюсь новому дню и возможности исправить ошибки. Именно этот кусочек моей жизни мне нравится больше всего. Поэтому я люблю встречать рассвет. Адэр допил вино, со стуком поставил бокал на стол: – И странное мировоззрение. Впервые вижу человека, для которого восход солнца является символом сомнительных возможностей. – А что для вас значит рассвет? – Абсолютно ничего. На рассвете я сплю. – Неправда. Каждое утро, возвращаясь из сада, я вижу вас в окне вашей спальни. Адэр откинулся на спинку стула. Рассудок возмутился – плебейка уличила его во лжи. – Я наблюдаю, как одна полоумная особа нюхает траву и обнимается с деревьями. И жалею, что не отправил ее вместе с Вайсом в психиатрическую клинику. Малика улыбнулась. Захмелевший разум заставил впиться глазами в девичьи губы. Совсем некстати вспомнился спор между сокурсниками. Одни утверждали, что пухлые губы у женщины – признак строгости и умеренности. Другие твердили о признаке истеричности и доминирования. Третьи говорили о страстных натурах, притом страстных до крайностей. Кто-то доказывал, что обладательница пухлых губок воспринимает окружающий мир чувствами и чувствами живет. Так кто же Малика: холодная, расчетливая змея или искусно завуалированная блудница? – Ты спишь с ним? – спросил Адэр. – Что? – Ты спишь с маркизом? Малика вскочила: – Кто дал вам право… – Сядь! – оборвал ее Адэр. – Как только вернется Йола… – Сядь! Малика опустилась на стул и вздернула подбородок: – Как только вернется Йола, мы с Муном покинем замок. – Это уж как я решу. – Людям, которые вместе пережили страшную ситуацию, нельзя быть рядом. Они вызывают друг у друга неприятные воспоминания. – В этом ты права. Я никогда не забуду, как ты обещала за мной вернуться и не сдержала слово. – Простите, – произнесла Малика тоном, с каким люди не извиняются, а бросают вызов. – Слушай внимательно. Я вынес из лагеря не тебя, а нечто, замотанное в грязную дерюгу. Это нечто я хотел оставить в долине, но пожалел мальчишку. И только в клинике Ларе я решил украсть тебя у смерти. И ты уж постарайся, чтобы я никогда не пожалел об этом. – Адэр взял бутылку. – Можешь идти. За спиной затихли шаги, где-то в зарослях тонко и тоскливо засвистела пичуга. Не отрываясь от горлышка, Адэр допил вино, облокотился на стол и уткнулся лбом в кулаки. *** Рука скользила по старой скамье. Надо же, сумели отремонтировать! Витиеватый рисунок – листочек к листочку, лепесток к лепестку – без каких-либо видимых изъянов выглядел так, как нарисовано в старой книге. Только в те далекие времена скамья стояла под раскидистым деревом с яркими листьями. Мун говорил, что они бархатисто-изумрудного цвета. Он частенько рассматривал рисунки вместе с Маликой. Она тыкала пальчиком, а он пытался объяснить, чем отличается один цвет от другого. Будучи маленькой девочкой, Малика не расставалась с этой книгой. Стоя на аллее перед высокой лестницей, перелистывала истертые страницы, находила нужную картинку и не верила глазам. Неужели замок когда-то выглядел именно так? Огромные вазоны с пестрыми цветами украшали лестничную площадку перед центральным входом, по обе стороны высокой двери светились фонари в кованых оправах, на крыше развевался флаг Грасс-дэ-мора, стены без разводов и пятен выглядели по-настоящему серыми – единственный цвет, оттенки которого Малика различала. Она бежала в сад, усаживалась на каменные обломки скамьи, открывала очередной рисунок и печально вздыхала, поглядывая на искореженный пень. Детство пролетело незаметно, давние привычки отошли в небытие, старая книга затерялась в библиотеке. Сейчас, спустя много лет, Малика вспомнила о ней. Замок постепенно принимал былой внушительный вид, сад радостно шуршал листвой, пень выкорчевали и на его место посадили молоденькое деревце, его тоненькие ветви отбрасывали жидкие тени на восстановленную скамью. Малика скользнула пальцами по каменным цветам и подняла глаза. Солнце спряталось за деревьями, но последние лучи еще озаряли кроны. Скоро, когда землю укроют сумерки, краски станут размытыми, именно такими, какими она их видит. И от этого на душе становилось тоскливо. Лишь восходящее солнце дарило надежду, что скоро наступит день, когда она встретит того, единственного, кто вырвет ее из тусклого бытия. Только взаимная, чистая и беззаветная любовь позволит ей постичь все великолепие мира. Теперь надежды нет… Раздался треск ветки. Малика напряглась. Ей незачем оглядываться – она знает, кто стоит за спиной. – Что тебе сказал Адэр? – Ничего. – Он тебя чем-то обидел? – Нет. Мы почти не разговаривали. Вилар обошел скамью и встал перед Маликой: – Почему ушла? – Я себя неловко чувствую в обществе мужчин, – сказала она и поднялась. – Я тебе неприятен? – Как такое могло прийти вам в голову? – Я не мужчина твоей мечты. – О вашем внимании мечтают многие женщины, но ваш интерес к простой девушке, как я, ни к чему хорошему не приведет. Вилар притянул Малику к себе: – Тебе мешает мой титул? Она уперлась ладонями ему в грудь. Под пальцами чувствовалось сбивчивое дыхание и сильные удары сердца. – Я хочу уйти. – Могу ли я надеяться, что ты рассмотришь во мне обычного человека? – Отпустите меня. Вилар еще крепче прижал к себе Малику, еле ощутимо коснулся губами ее щеки: – У меня есть надежда? – Нет, – ответила она и, вырвавшись из объятий, торопливо пошла по саду, тусклому и размытому, как вся ее будущая жизнь. Малика долго читала. Так и не дождавшись Вельму, выключила лампу. Полупрозрачная луна заглядывала в спальню. Теплый ветер колыхал занавеску. Из сада доносились запахи остывающих трав. А Малика, зябко ежась, куталась в одеяло и смотрела в потолок. Тени, отбрасываемые занавесями, извивались в причудливых узорах, сплетались воедино и распадались на мелкие завитки. Теперь Малика знала, что Вельма уже не придет. *** В конце огромного холла, возле входной двери, рядом с Гюстом и охранителем стояли трое селян в поношенной пыльной одежде и стоптанной обуви: молодая женщина и два старика. Один старик щупленький, маленький; второй – краснощекий бородач. Заметив спускающегося по лестнице правителя, женщина поправила на голове выцветший платок, толкнула спутников. И все трое низко склонились. |