Онлайн книга «Трон Знания. Книга 4»
|
– Гладкая. – На моём теле нет ни единого волоска. У мужчин тоже нет. Нигде. Представляешь? – Знаю. Брови Галисии дёрнулись – мимолётное, едва заметное движение мышц. – Откуда? – Тела детей натирают соком голого дерева. Это делают в период полового созревания. Мальчикам ещё натирают лица, чтобы не росли усы и борода. – А меня будут натирать раз в три месяца. – Галисия погладила себя по ноге. – Мне нравится. Кожа, как у младенца. Ракшады во всём придерживаются традиций? – Во всём. Потупив взор, Галисия заправила прядку волос за ушко: – И в спальне? – Не знаю. Тебе надо было расспросить мать-хранительницу. – Я подумала, что девственница не должна интересоваться… Склонив голову к плечу, Малика с сочувствием посмотрела на Галисию. Боже, боже… Когда же она поумнеет? Галисия окончательно смутилась: – Я подумала, что Фейхель обманет. – Зачем ей тебя обманывать? – Она меня ненавидит. Я это чувствую. – Она себя ненавидит. – Ну и ладно, – промолвила Галисия, тихонько вздохнув. – Сегодня я всё узнаю. – Не узнаешь. – Почему? Ведь сегодня ночь зачатия. – Иштар не ляжет с тобой, пока не закончит паломничество по святым местам. – И… сколько мне ждать? – Может, месяц. Может, два. – Почему никто не сказал? – возмутилась Галисия. – Потому что ты не спрашивала. И что бы изменилось? Ты бы отказалась выходить замуж? – Нет. Но я бы… я… – Чем ты занималась эту неделю? Галисия пожала плечиками: – Рисовала. Читала. – Романы? Да? А книгу о традициях Ракшады отложила в сторону? – Ты пришла меня отчитывать? – Ты должна стать ракшадкой, Галисия. – Я уже ракшадка. И зовут меня Зальфи. Почему мне дали это имя? Дурацкое имя, – проговорила она и произнесла на слоте: – Бледная тень. Как бледная поганка. Фу! – Когда я сказала, что ты должна стать ракшадкой, я имела в виду другое. Проживание в своём дворце не освобождает тебя от соблюдения строгих правил. А как ты будешь их соблюдать, если ничего не знаешь? И ещё. Ты должна относиться ко всему, как они. Нам многое кажется унизительным, неправильным, несправедливым, а ракшадки принимают всё, как должное. – Если хочешь поговорить о кубарах… Не надо. Не порти мне праздник. – В Ракшаде свадьба не является праздником в нашем понимании. – А чем? Трауром? – промолвила Галисия, широко улыбнувшись, но в голосе прозвучали страдальческие нотки. – Накануне свадьбы отец невесты подписывает документ, согласно которому его дочь переходит в собственность мужа. У неё нет прав на имущество супруга, на его деньги и общих детей. Что тут праздновать? Галисия прижала к губам ладони, сложенные, как для молитвы: – Мой отец далеко. – Я выступила в роли твоей опекунши и подписала документ. – Значит, теперь я собственность Иштара. Малика кивнула: – Вещь. Галисия взмахнула рукой: – Прекрати! В Ракшаде запрещены разводы. Я буду жить в своём дворце до самой старости. А потом стану матерью-хранительницей. И никакие права мне не нужны. – Если у тебя родится сын, и если он станет хазиром. А если нет, тебя вышвырнут на улицу. Галисия вскочила, заходила из угла в угол: – Это всё твоя зависть. Ты завидуешь мне. Завидуешь. – Остановившись посреди гостиной, вздёрнула подбородок. – Спасибо. Просветила. Можешь идти. – Я поведу тебя во дворец. Обычно это делает отец невесты… – Что значит – поведу? Малика не успела ответить. В комнату вошла Кенеш. Низко поклонившись шабире, бросила на подоконник моток верёвки, свитой из серебряных нитей, и аккуратно разложила на подушках свадебный наряд – чёрное атласное платье и чёрную чаруш. – Какой ужас, – прошептала Галисия, побледнев. – Я не вдова. Я невеста. Кенеш попросила её сесть на пятки и со словами «родник веры, родник послушания…» принялась заплетать косички. Прижимая кулачки к груди, Галисия покачивалась взад-вперёд. – Я невеста, – бормотала она, не отводя взгляда от платья. – Где мои кружева и фата? Я невеста. Через полчаса Галисия облачилась в чёрное одеяние. Кенеш закрыла её голову накидкой, взяла с подоконника моток и, опустившись на колени, протянула верёвку Малике. Увидев петлю на конце верёвки, Галисия затряслась: – А это что такое? – Я поведу тебя во дворец, – сказала Малика и накинула петлю ей на шею. – Как собаку… Малика обняла её за плечи и прошептала в ушко, прижимаясь губами к чаруш: – Ты ракшадка, Зальфи. И веди себя как ракшадка. – Я сплю? – Думай так, если тебе будет легче, – промолвила Малика и сделала шаг назад. Галисия вцепилась в неё: – Он ведь полюбит меня? Да? Полюбит? – Если ты чего-то сильно хочешь, никогда не спрашивай. Спрашивая, ты сомневаешься. Зёрна сомнения пустят корни и высосут веру. Улицы Кеишраба были заполонены людьми: мужчины с обнажёнными торсами, их жёны в чёрных платьях, малолетние дочери в светлых платьицах. Лица девочек светились восторгом: шествие невесты хазира было одним из редких событий, когда маленькие ракшадки могли выйти за стены дома. Во главе свадебной процессии шагал Хёск. За ним следовали жрецы, выстроившись клином. В центре клина шла Малика, держа в руках верёвку. Сзади – в пяти метрах от Малики – брела Галисия. Люди, мимо которых проходила невеста, начинали звонить в серебряные колокольчики. Звон нарастал как волна, извещая хазира о приближении его будущей супруги. Над столицей стояла жара. Многочасовое хождение по улицам в тёмной, не продуваемой ветерком одежде было настоящей пыткой. От жажды и приторных запахов благовоний кружилась голова. Малика боялась, что Галисия, успев отвыкнуть от прогулок, упадёт в обморок. Всякий раз, чувствуя сильное натяжение верёвки, замедляла шаг, но не оглядывалась – это считалось нарушением ритуала. Когда натяжение верёвки ослабевало, Малика шла чуть быстрее, стараясь соблюдать положенное расстояние между собой и Хёском. В конце очередной улицы показался забор, украшенный белоснежными барельефами: над гладью моря парили чайки. Вскоре процессия вошла в калитку, отливающую в лучах закатного солнца золотистым блеском, и в наступившей тишине двинулась по широкой аллее. В просветах между кипарисами, финиковыми пальмами, мандариновыми деревьями и цветущим жасмином просматривались беседки, фонтаны и площадки, оформленные декоративным мощением. Галисии должно здесь понравиться. |