Книга Консерватория: мелодия твоего сердца, страница 17 – Лисавета Синеокова

— Грейнн!

Молодой мужчина замер, а затем медленно повернул голову на звук, я перевела свой взгляд туда же. В пяти шагах от него стояла уже знакомая мне девушка, окунувшая мэтра Дойла в косметологическую ванну. Не особенно высокая шатенка с очень живыми карими глазами сейчас с неподдельной радостью смотрела на моего партнера по ансамблю и ослепительно улыбалась.

— Грейнн! — еще раз воскликнула она, после чего подбежала к изумленному скрипачу, встала на носочки и без затей поцеловала его в щеку. — Какое счастье встретить тут знакомое лицо! Как твои дела?

Она продолжала опираться на его предплечье, которым воспользовалась как опорой, и ожидающе смотрела в глаза молодого мужчины, ожидая ответа. Грейнн улыбнулся.

Я никогда прежде не видела, чтобы он улыбался. Усмешка, полная иронии — да, но вот такая, искренняя, теплая и, должна признать, красивая улыбка никогда не появлялась на его лице. Наверное, поэтому я на секунду замерла, как вкопанная, будто почувствовав едва ощутимый укол в солнечное сплетение.

— Каэли, — мягко и с необычайной теплотой произнес Грейнн, смотря на девушку сверху вниз.

В тот же момент оцепенение распалось на мелкие осколки, я легонько тряхнула головой, решительно развернулась и направилась в сторону, противоположную беседующей паре. Да, меня удивили невиданные раньше эмоции партнера, но почему меня должно волновать с кем и как он общается? Тем более, что он мне уже наверняка бывший партнер.

* * *

Появление Каэли было неожиданным. Очень неожиданным. Настолько неожиданным, что, отвлекшись, Грейнн потерял из виду Адерин, с которой хотел поговорить. Когда, осознавший, что ему не почудился знакомый голос, молодой человек обернулся к дверям столовой, девушки там уже не было, как и в коридоре. Не позволив себе рвавшегося из груди хмурого тяжелого вздоха, он снова повернулся к ожидающей ответа собеседнице. Каэли поубавила сияния и теперь изучающе смотрела на выражение его лица, так что он поспешил усмехнуться и произнес:

— Дела идут. Ты сама здесь каким ветром?

— Попутным, каким же еще? — легко пожала плечами девушка.

— Ну да, — скептически хмыкнул Грейнн. — Из того, что я видел, любой ветер, сталкивающийся с тобой, становится попутным, независимо от атмосферных фронтов.

— О да, я практически повелительница бурь, — звонко рассмеялась Каэли, вызвав улыбку и у собеседника, после чего профессиональным взглядом окинула фигуру молодого мужчины, завершив осмотр кистью левой руки. Переместив к ней ладони, деловито покрутила и произнесла неожиданно твердым приказным тоном:

— Ну-ка быстро сожми и разожми кулак.

Грейнн послушался еще до того, как осознал собственные движения, после чего усмехнулся:

— Опять твои фокусы. Прекращай, Каэли.

Девушка без тени смущения ответила:

— Я вообще-то и не начинала. А если бы и да, во всем виновато чувство ответственности.

— Иногда мне кажется, что лучше бы этого чувства у тебя не было, — нарочито тяжело вздохнул Грейнн.

— Иногда? Мне так кажется постоянно, — снова улыбнулась девушка. Вдруг, словно спохватившись, она добавила:

— Кстати, очень хорошо, что я тебя встретила. Есть разговор.

— За чашкой травяного чая? — вопросительно изогнув бровь, предположил оллам.

— Лучше за каким-нибудь из ноктюрнов Эрарьеса, — неожиданно серьезно ответила Каэли.

Грейнну оставалось только поправить футляр, висящий за плечом и кивнуть. Несмотря на кажущуюся легкомысленность и совершенно очевидное своеволие, Каэли была весьма трезвомыслящей девушкой, а выбор аккомпанемента к разговору явно указывал, что тема будет серьезной.

Каэли положила ладонь на учтиво предложенный сгиб локтя и направилась на третий этаж, поднявшись на который, Грейнн сразу понял, к которому кабинету им стоит идти. Из приотрытой двери одного из них доносилось знакомое ворчание Вилея Имона:

— Осторожней! Осторожней! Это ж вам не дрова в поленницу складывать, уважаемые олламы! — по интонации сразу становилось понятно, что уважения в старом мастере-кладовщике к громко пыхтящим помощникам не было и в помине.

Грейнн вопросительно посмотрел на свою спутницу, та поняла его интерес без слов:

— Не могла же я не заглянуть к старому Имону! Он еще девчонкой меня от раритетной скрипки гонял.

Дальнейших объяснений не требовалось. Мастер-кладовщик, конечно, первым делом поинтересовался инструментом.

— А что ты с собой привезла? — подавляя зарождающуюся улыбку, как бы между прочим, поинтересовался Грейнн.

— Кото, — с материнской гордостью отозвалась Каэли.

Оллам фыркнул, в его глазах заплясали смешливые искорки.

Картина, представшая их взору, была ожидаемой: Мастер Имон стоял и со строгим видом отдавал указания двум олламам. Суровый внимательный взгляд из-под нахмуренных бровей не отрывался от их рук ни на полмгновенья. Молодые люди, искренне полагавшие, что музыкантам физическая сила не так уж и нужна, что было видно по худощавой изящной комплекции, натужно пыхтели и пофыркивали, подтаскивая даже с виду тяжелый двухметровый футляр к столу, на который его предполагалось взгромоздить. Сил им предавали грозные реплики и сулящий жестокую кару взгляд мастера-кладовщика. К чести ребят, им удалось справиться с задачей, не допустив бесчестящих репутацию звуков. Как только мастер убедился, что футляр надежно покоится на столе, он подошел к нему и деловито открыл, после чего стал подавать помощникам ножки для подставки.

— Доброго дня, мастер Имон, — приветливо поздоровалась Каэли.

— Доброго дня, — уважительно повторил приветствие Грейнн.

— Каэли! — старый мастер расплылся в умиленной улыбке, после чего будто всполошился, — Ты уже здесь? Я думал, инструмент понадобится тебе не раньше двух!

— Так и есть, мастер Имон, просто я пришла немного пораньше, чтобы помочь, но, вижу, помощники у вас уже есть, — беззаботно улыбаясь, ответила девушка.

Мастер перевел взгляд на пыхтящих над подставкой студентов и пренебрежительно скривился, после чего перевел взгляд на спутника девушки, прищурился, будто припоминая, а затем разом помрачнел:

Каэли, заметив реакцию мастера-кладовщика, поспешила заговорить первой:

— А это… — но была прервана неодобрительным:

— Грейнн Бойл, как же, как же, помню, — почти прокаркал Вилей Имон и, не сводя глаз с оллама, продолжил, — Что, молодой человек, по-прежнему втихомолку поганите казенный музыкальный инвентарь?

— Что вы, мастер, уже давно только свой собственный, — спокойным с явной прохладцей тоном ответил молодой мужчина.

— Ну-ну, — недоверчивый прищур старого мастера говорил сам за себя.

— Мастер Имон, мы, кажется, все правильно сделали, — с явно вопросительной интонацией донеслось от кривовато выставленной подставки.