Книга Казнь в прямом эфире, страница 30 – Сергей Бакшеев

— Как, зачем? — в свою очередь удивился Марат и перешел на шепот: — Он переводит нам. Она же глухонемая.

Следователь окончательно разобралась в ситуации, когда приехала в управление полиции.

Алла Михайловна, так звали глухонемого специалиста, оказалась приятной женщиной среднего возраста с виноватым выражением глаз. В детстве она теряла слух постепенно во время учебы в начальной школе пока полностью не оглохла. Стараясь до последнего скрывать свой недостаток, девочка научилась читать по губам. Оглохнув, она потеряла способность внятно разговаривать и освоила язык жестов.

Уже в зрелые годы Алла Михайловна родила сына Даниила. Пока сыну не исполнилось восемь, в этом возрасте она сама оглохла, женщина тряслась над его здоровьем. К счастью, болезнь обошла сына стороной, мальчик нормально слышал и говорил, а с мамой общался языком жестов.

В оперативной комнате следователь застала такую картину. Глухонемая женщина вглядывалась в монитор компьютера и читала по губам изречения Панина. Движением рук она передавала информацию десятилетнему сыну, а тот озвучивал ее оперативнику.

Елена обратилась к Марату, стараясь не мешать процессу:

— Что удалось узнать?

— Я записываю все, что говорит мальчик. — Марат указал на диктофон.

— Расскажи коротко, по существу, — попросила Елена.

— Панин в основном ругается, матерится.

— О чем? Какими словами?

Марат замялся, вместо него ответила напарница:

— Сука — самое скромное, — усмехнулась Токарева. — Остальные хуже. Мальчик стесняется говорить, но по жестам понятно.

Петелина тронула Аллу Михайловну за плечо и спросила, когда та повернулась:

— Спасибо, что помогаете нам. Вы вчера заглядывали на сайт, видели его? — указала она на Панина.

Женщина кивнула.

— Он что-нибудь говорил о том, где находится, как там оказался, кто его приковал?

Алла Михайловна объяснила на пальцах сыну. Тот озвучил ее ответ:

— Я недолго смотрела. Он кричал, ругался, просил помощи. Надеялся, что кто-нибудь его услышит и спасет.

— Что-нибудь конкретное говорил?

Женщина смущенно жестикулировала пальцами, объясняя сыну. Даниил потупил взор и выдавил:

— Он называл жену сукой, а полицию еще хуже.

Марат предположил:

— Если материт свою бывшую, значит она его в камеру заточила.

— Я встречалась с Надеждой Ершовой, — рассказала следователь. — Она Панина до сих пор ненавидит, он приставал к ее дочери. Но вчера в восемь утра Ершова была на работе в больнице. Практически — это алиби.

Валеев сверился с электронной картой и показал расчетный маршрут:

— От пекарни, где похитили Панина, до больницы она успела бы доехать.

— Если никуда не заезжать. Куда же она дела Панина?

— А вдруг Панина заперт в подвале больницы, в которой работает Ершова?

— Рабочая версия, — согласилась Петелина. — Вот ты, Марат, и проверишь.

В разговор вмешалась Токарева:

— А дочери Ершовой сколько сейчас лет? Она могла мстить Панину?

— Около девятнадцати, — припомнив беседу с Ершовой, посчитала Петелина и согласилась: — Тоже вариант.

Она взялась за телефон, отошла в сторону и позвонила Ершовой:

— Надежда Олеговна, это опять следователь Петелина. Мне надо поговорить с вашей дочерью.

— Зачем вам Полина? — спросила медсестра. В ее голосе сквозило недовольство.

— Проверить, где она была вчера утром, — не стала скрывать следователь.

— Крепко вы за нас взялись. Панина хотите спасти? А я жду не дождусь, когда мерзавцу причиндалы отчикают.

— У Полины такое же настроение?

— Моя Поля подрабатывает в «Макдональдсе». Вчера у нее была утренняя смена, и я подвезла дочку из дома по пути в больницу. Высадила около восьми. Этого достаточно?

— В каком «Макдональдсе» она работает?

Петелина записала адрес ресторана и попрощалась. Если сведения подтвердятся, то Полину можно не тревожить. Елена вернулась к оперативникам и сообщила:

— У дочери Ершовой, похоже, тоже алиби. Какие еще зацепки? О чем говорил Панин?

— Даже не знаю, бред этот или нет, но Панин несколько раз упомянул ландыш, — припомнила ТТ.

— Он говорил про цветы? — удивилась Петелина.

— Вроде бы, но как-то странно.

Следователь на минуту задумалась и решила:

— Мне надо послушать.

Она отошла за соседний стол, включила диктофон. Сначала детский голос на записи плохо ассоциировался с образом взрослого Панина, но постепенно она научилась угадывать в детских словах эмоции педофила. Отбрасывая ругательства и стенания, она выделяла необычные фразы и записывала их на бумаге.

«Ландыш, ландыш, я не виноват. Что с тобой будет?»

Бессвязные ругательства переходили в рычание: «Суки, твари! Выпустите меня. Я тебя спасу, мой ландыш».

После череды ругательств проскальзывала нежность: «Ландыш, мой милый ландыш».

И опять злость: «Если я сдохну, то и ты! Нет, нет, отпустите».

Заканчивалось беспомощным: «Ты одна, совершенно одна, мой ландыш».

Елена задумалась и по привычке стала рисовать на листке рядом со словами спонтанные узоры. Ее отвлекла Алла Михайловна. Немая женщина стояла перед ней вместе с сыном и жестикулировала.

Даниил озвучивал слова матери:

— Я здесь уже третий час. Достаточно? Нам пора домой.

Следователь понимала, что не может вечно держать добровольную помощницу с несовершеннолетним ребенком в отделе полиции. Однако ее уникальные способности бесценны. В любой момент Панин может проговориться о похитителе или месте заточения, и дело раскроется.

В оперативную комнату вошел Иван Майоров с какой-то распечаткой. Он нашел взглядом бывшего напарника, приветливо кивнул Валееву, но первым делом обратился к Петелиной:

— Елена Павловна, пришел ответ из ГИБДД на ваш запрос об автомобиле «лада ларгус» Константина Антонова.

— И что там? — следователь взяла бумагу.

— Единственный штраф за последний месяц был выписан Антонову вчера. Он выезжал из своего двора и превысил скорость. Там около школы знак «двадцать» висит и видеокамера.

— Ноль девять шестнадцать, — прочла время регистрации нарушения Елена и пробормотала, вспоминая разговор с учительницей: — Попил чай с печеньками и помчался.

— Чай? — не расслышал Майоров и переспросил: — Это вам чем-то поможет?

— Мне — нет, а Антонову — да. Еще одно подтверждение его алиби.