Книга Весь мир Фрэнка Ли, страница 37 – Дэвид Юн

– Да, но…

– Типа: «Почему у нас все не как у Фрэнкенбрит? Мы с тобой вместе уже вечность, бла-бла-бла, но почему‐то у нас все не как у Фрэнкенбрит».

Она снова начинает часто моргать и опять прижимается лицом к моей груди, чтобы скрыть слезы.

– И на самом деле он совершенно прав, – продолжает Джо, – потому что я ужасный человек.

Я трясу ее за плечи:

– Перестань. Ты вовсе не ужасный человек.

Глаза у нее теперь красные и припухшие, будто Джо от всего этого устала. Она бьет кулаком по своей ладони:

– Мне надоело прятаться и делать вид, что у нас с тобой роман. Я просто не хотела больше притворяться, не хотела больше врать.

Я киваю, как болванчик:

– Эй, эй, стоп!

Она снова бьет себя кулаком по ладони:

– И все это время Ву даже понятия не имел, что мои родители настоящие расисты и плохо к нему относятся… И я…

– Джо, что ты натворила?

– Сказала ему все как есть.

Я замираю. Даже хипстеры позади нас затихли. Свет за нами, там, где они возились, выключается. Джо как будто вся сжимается.

– Не может быть.

– Мы вместе уже почти два года, и все это время я ему ничего про это не говорила, потому что боялась его обидеть. Ну кому будет приятно услышать такое?

– Подожди-подожди, – говорю я. – Так что именно ты ему сказала?

– А он такой: «Ты мне врала» и «Ты меня стесняешься». А я ему: «Нет. Что ты такое говоришь?» Но это было так себе оправдание. Какая девушка будет прятать парня от родителей почти два года?

Она снова ударяет себя по раскрытой ладони кулаком, а потом бьет себя в виски:

– Я ужасная. Хуже некуда.

– Джо, – осторожно спрашиваю я, – а ты рассказала Ву о нашем с тобой договоре?

Она переводит взгляд на меня:

– Конечно, нет. Ты дурак, что ли?

– Слава тебе Господи, миленький Боженька! – отвечаю я.

– Я просто сказала ему, что почти два года прятала его от своих родителей, – говорит она с грустью. – Врала всем, по сути.

Мы оба смотрим вперед, на дорогу, где лежит странный предмет, похожий на чернику размером с футбольный мяч.

– Мы оба лжем, – говорю я. – Значит, мы оба с тобой ужасные. Оба хуже некуда.

– Послушай, мне от этого не легче.

– Я к тому, что ты не одна, – говорю я, хватаюсь руками за край сэндвича-скамейки и начинаю болтать ногами.

– Что, одиночество вдвоем? – спрашивает Джо. – Нет такого мира, где мы с тобой могли бы жить так, как нам хочется.

– Да ладно тебе, – говорю я.

Хотя, может, она и права. Хотя, может, стоит сохранять оптимизм? Хотя, может, только дурак в моем положении сохранил бы оптимизм? Ведь сколько бы мне ни было лет и как бы далеко я ни уехал от дома, я все равно не смогу любить того, кого хочу.

Что же получается – чтобы любить того, кто мне нравится, мне придется ждать смерти мамы с папой? Чего‐то тебя занесло, Фрэнк.

– Так, значит, Ву тебя здесь просто бросил? – спрашиваю я.

– Нет, я от него сама ушла, – отвечает Джо, морщась от неприятных воспоминаний. – Я реально хуже некуда.

– Не понял.

– Я сказала ему, что мне сложно жить с родителями-расистами, поэтому он должен с пониманием относиться к моей ситуации. А потом я встала и ушла, а он остался сидеть за столом.

Идиотизм ее поступка поражает.

– Вау.

– Хуже некуда – это про меня.

– Это точно.

– Заткнись.

Я копаюсь в воспоминаниях:

– Да, действительно, не знаю никого хуже тебя.

– Заткнись, – тянет Джо с улыбкой, но через секунду снова становится грустной. – Он не отвечает на сообщения. Я обидела парня, который мне небезразличен. Это совсем не смешно.

– Конечно, не смешно, – соглашаюсь я. – Но ты вовсе не ужасный человек.

Я обнимаю ее. Она кладет голову мне на плечо, и мне нравится это ощущение. Я держу ее за острые плечи, они совсем не такие мягкие, как у Брит, и думаю: а вдруг Джо занимается спортом – бегает или прыгает, отталкиваясь сильными ногами, а я и не знаю? Я прижимаюсь щекой к ее макушке и вдыхаю запах ее волос. Она пахнет послеобеденным сном на солнце. Я прижимаюсь губами к ее волосам.

«Хм, – думаю я, – одно движение губ – и будет поцелуй».

– Может, все это только к лучшему? – бормочу я. – Я о том, что вы поругались…

– Ты предлагаешь окончательно с ним порвать?

– Это уже слишком тяжелый разговор, – отвечаю я. – Забудь. Ты любишь Ву. Ву любит тебя.

И я незаметно целую ее волосы. Просто потому, что не хочу, чтобы она грустила. Один поцелуй может поднять настроение.

– Я люблю Ву, Ву любит меня, мы счастливая семья, – тихонько напевает Джо. Потом она поднимает голову. – А я люблю Ву?

Мой телефон вибрирует. Это мама. Я отвечаю сообщением: «Скоро буду».

– Я так понимаю, вы уже признались друг другу в любви?

– Не один раз, – отвечает Джо, кивнув.

– И каждый раз ты действительно чувствовала, что любишь его?

– Думаю, что да. Впрочем, не знаю. Ничего не знаю.

– Подожди, что ты хочешь этим сказать? Ты, может, и не любишь Ву?

– Нет! – восклицает Джо. Она отчаянно пытается найти подходящие слова, но не находит. – Просто сегодня я поняла, что всегда держала его на расстоянии вытянутой руки, вот так. – Она протягивает руку, упираясь в меня ладонью. – И так было всегда. Поэтому я подумала: «Можно ли говорить, что любишь человека, если всегда держишь его на расстоянии?»

Я держу ее ладонь двумя руками, наслаждаясь изяществом тонких линий. Она обхватывает мое запястье. Вопрос Джо был риторическим, но я понимаю, что ответ – если быть до конца честным – будет отрицательным. Мой телефон снова вибрирует. Это опять мама. «Уже выезжаю, скоро буду, обещаю», – пишу я в ответ. Я все никак не разберусь с фразой «Я тебя люблю».

– Что конкретно ты имеешь в виду, когда говоришь: «Я тебя люблю»?

Джо роняет руки на колени:

– Не знаю, Фрэнк. У меня такое чувство, что это просто слова, которые принято произносить в такой ситуации. Типа ритуала или привычки. Пара повторяет эти слова, чтобы дать всем понять: «Эй, посмотрите на нас, мы вместе».

Это очень похоже на правду. Жвачка, на которой держится моя любовь к Брит, все еще на месте. Но надолго ли?

– Черт, – бормочу я.

– Что? У вас сегодня с Брит что‐то случилось? – спрашивает Джо.