Онлайн книга «Тайна тихой реки»
|
Архангельский быстро записывал на бумагу показания и, закончив, спросил: – А когда это было, можете точнее сказать? Брагин нахмурил брови и несколько секунд смотрел в пол. – Так это, Ивáнов день был! Седьмое июля же. – А время? – Вот время не скажу, не знаю. Но после четырех уже. – Хорошо. Вы сказали, что женщина стояла по колено в воде. Во что она была одета, вы видели? – Ну, да, видел. В рубашке ночной. Длинной. Белой вроде как. Ну светлой точно. – Рубашка по длине ниже колена? Получается, в воде был низ рубашки? – Да-да, в воде рубашка была снизу. – На каком расстоянии от вас это происходило? – Да не знаю. Ну, метров десять, не больше. Метров семь-восемь до берега было, и они метрах в двух-трех от берега в реке барахтались. – И вы отчетливо все видели? – Да вот как вас щас вижу, так же и их видел. – А кто это были? Может, удалось вам рассмотреть и вы узнали? Брагин на время замолчал. По нему было видно, что он начал нервничать. Своей шапкой он вытер пот со лба и продолжил: – Ну, нет, не узнал. Она же задом ко мне стояла… – Что дальше было? – Дальше? – Его нижняя челюсть задрожала. – Этот притих под водой, барахтаться перестал. Она, значит, разворачивается и тянет его за руку к берегу. Да так легко, с такой силой, будто и не баба вовсе. Подтянула его к берегу и бросила. Ну а он и лежит. – А когда она развернулась, лицо ее не рассмотрели? – Да не рассмотрел, – Брагин виновато опустил голову. – У нее волосы длинные были очень. До пояса почти. Они лицо закрывали. Максим посмотрел на подсудимую, которая сидела с платком на голове и грозно исподлобья наблюдала за Брагиным. Тот же за все время ни разу не обратил на нее взор и, даже наоборот, всячески старался не смотреть в ее сторону. – А телосложение ее можете описать? – Высокая очень была. И худощавая, – тихо проговорил свидетель. – Павел Игоревич, – сказал Архангельский, пристально глядя на Брагина, – посмотрите на подсудимую. Не ее ли вы видели в ту ночь? Брагин не шевелился и с глуповатой улыбкой молча смотрел на прокурора, словно умоляя не просить его об этом. В зале воцарилась гробовая тишина. У стекла одного из окон зажужжала муха. – Павел Игоревич? – нарушил тишину Архангельский, не спуская глаз со свидетеля. – Я напоминаю вам об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. За окном в затягивающееся свинцовыми тучами небо вспорхнула с земли стая ворон, которые, звучно хлопая крыльями, стали кружить над пустырем. Брагин хотел сглотнуть слюну, пытаясь протолкнуть ком в пересохшем горле, но не смог. Переминаясь с ноги на ногу, он медленно повернулся к столу, за которым сидели Хилер с Корчагиной. Взглянув на подсудимую, он мигом отвернулся обратно к прокурору: – Не знаю, господин начальник, не помню. Хоть убей, не вспомню. – Хорошо, – с досадой выдохнул Максим. – Что было потом? – Потом? А вот потом было совсем странное дело. Она, значит, над мужичком стоит и что-то бормочет. Что – уж я не слышал. Ну и утопленник встал… Вот взял и встал на ноги. Уж не знаю теперь, утопленник он был или они просто купались там. Но тогда я, честно, так перетрусил, что в обморок там за деревом и свалился. Земля из-под ног ушла от этой картины. Хотя у нас тут в селе чего только не насмотришься. После этих слов Брагин трижды перекрестился. – А как выглядел мужчина? – спросил Максим. – Мужик здоровый был. Упитанный такой. За центнер-то небось точно весил. А физиономии его я тогда не видел. Когда Архангельский закончил свои вопросы, слово было предоставлено защите. – Павел Игоревич, скажите, – начала Корчагина, – а что вы ночью делали на Ватажке? – В гостях был у товарища. Он пенсию получил. – Таак, хорошо, – Анна Сергеевна записала что-то на бумаге. – Напитки, наверное, распивали с товарищем спиртосодержащие? Ивáнов день как-никак – такой праздник хороший. – Не без этого, – ответил Брагин, пожав плечами. – Литрушку самогона за вечер скушали. – Ну! Разве ж кто спорит. Святое дело, – не унималась Корчагина в задорном упоении ехидничеством. – А вечер ваш с какого времени тогда начался? – С какого, с какого, – снова пожал плечами Брагин. – Часов с пяти вечера сидели, не раньше. – Ого, это ж почти одиннадцать часов трапезничали! Скажите-ка, Пал Игорич, положа руку на сердце, нормально хватает литрушки-то на одиннадцать часов? Брагин замялся и заерзал на месте. – Да пили и пили, – подбодрила его Корчагина, – никто же вас не осуждает за это. – Наверно, две… литрушки, – сдался Брагин. – Ага, все-таки две литрушки, – повторила она, не скрывая нравственного удовлетворения. – Наверное, и закуска хорошая на столе была? – Да че там, – махнул рукой Брагин. – Палка колбасы была да булка хлеба. На три литра маловато. – Мда. Не густо. Особенно если на три. А до этого выпивали? За день. – Не припомню, товарищ облакат. – Запои бывают у вас? – Да не сказал бы… – Вы уверены, что отчетливо видели происходящее на берегу? Может, это белочка была, а не эти купания, о которых вы рассказали нам сейчас? – Ну, нет, какая белочка. Говорю, что сам видел. – Я почему спрашиваю-то. Вы сказали, что у вас в селе чего только не насмотришься. Это вы что имели в виду? – А чертовщина разная тут делается. То летают тут колдуньи, то в хатах шабаши устраивают. Всякое бывает. Максим вспомнил, как в день знакомства с Брагиным тот рассказал ему, что видел, как Хилер парила над забором его родственников. Совсем не хотелось бы, чтобы адвокат задавала сейчас уточняющие вопросы об этом. Это окончательно дискредитировало бы свидетеля и поставило под сомнение все его показания. Но заведенной Корчагиной, очевидно, хватило уже и этого. – Ваша честь, – обратилась она к судье, поднявшись с места, – у защиты ходатайство. Я прошу представить суду на обозрение характеристику с бывшего места работы свидетеля Брагина, подписанную руководителем рыболовецкой артели «Челюскинец». Тут Архангельский уже не выдержал и, несмотря на то что не придумал, как возразить, тоже вскочил с места: – Возражаю! В предмет доказывания по уголовному делу входят обстоятельства, характеризующие личность только обвиняемого, но никак не свидетеля. |