Книга Роман с Дьяволом, страница 32 – Ника Форд

Отец сверлит меня таким взглядом, от которого у его подчиненных трясутся поджилки. А я не собираюсь отступать от намеченной схемы.

Если начал лгать, то лги до конца. Не красней, не смущайся. Не извиняйся и не оправдывайся. Уверенно стой на своем, даже все это доходит до абсурда.

– Ладно.

Он вроде бы соглашается, делает вид, что поверил в мою игру.

– Но я намерен увидеть Скворцова.

– Это исключено. Он больше не твой адвокат, и он не член нашей семьи.

– Думаешь, мне не разрешат свидание в обход правил? – усмехается. – Здешние парни строги, но все равно не прочь заработать.

– Скворцов не скажет ничего нового. Он бесполезен.

– Вот и проверим.

Я не должна допускать их встречу. Но я подумаю, как разобраться с этой проблемой потом.

– Кто такой Максим Чертков?

От этого вопроса меня бросает в ледяной пот.

– Понятия не имею.

Внешне я даже бровью не поведу, но внутри бушует ураган.

Значит, отец обо всем узнал. И насколько много у него информации?

– Странно, ведь ты с ним спишь.

Похоже, информации предостаточно.

– Что? – удивление изобразить нетрудно.

– Мне тут нашептали, как вас вместе видели в этом дрянном клубе для извращенцев. А потом вы вместе ходили в ресторан… который он тебе подарил.

– Он ничего мне не дарил.

– Документы оформлены на тебя.

– Я не ребенок, поэтому не собираюсь отчитываться, – перехожу в атаку. – Какое отношение Чертков имеет к нашей ситуации?

– Полагаю, самое прямое.

– Отец, я…

– Я уже пообщался со Скворцовым, и он мне все рассказал. О том предложении.

Его челюсти сжимаются так сильно, что желваки проступают, контрастно выделяются.

– Зачем ты согласилась? Думаешь, я настолько слаб? Не смогу нас защитить?

– Ты не должен был узнать.

– Да?

Он резко поднимается, бьет кулаками по столу.

– Какой-то урод посмел засадить меня в тюрьму, а я должен как идиот принимать его подачки, общаться с его адвокатами. Я должен позволить своей дочери раздвинуть перед ним ноги.

– Хватит, – цежу через зубы.

– Да он же имеет меня! Нагибает как последнюю шестерку. Через тебя.

– Что? – я вдруг усмехаюсь. – Только о том и волнуешься? Не за меня, за собственную репутацию.

– В том числе.

Он нависает надо мной.

– Я ему это не прощу.

– Это?

– Тебя.

– Ничего ужасного не произошло.

– Так ты всем довольна?

– Вполне.

Мои губы нервно дергаются, как будто тик, судорога искажает лицо.

– Вижу, – мрачно заключает отец. – Прямо светишься от счастья.

– Я могу за себя постоять.

– Пока у тебя не очень получается.

– Ты не знаешь.

Отец молчит, а после глухо спрашивает:

– Что он делал с тобой?

– Ничего, – отворачиваюсь.

– Говори, – сжимает мое плечо, встряхивает.

– Мне абсолютно все равно, что он делал или сделает, – отвечаю тихо. – Я не чувствую ничего. Я уже очень давно ничего не чувствую. Ты ведь помнишь. Или забыл?

– Как такое забудешь.

Отпускает меня, опускается обратно на стул. Склоняет голову, трет виски, сидит, ссутулив плечи.

– Но ты хотел забыть, верно?

Я поднимаюсь.

Теперь моя очередь нависнуть над ним.

– Отец, скажи, ты торговал детьми?

– Что за ерунда?

– Торговал? Да или нет?

– Возомнила себя прокурором?

– Изучила материалы дела.

– Там полно сфабрикованных заявлений.

– Ты не ответил.

Он смотрит на меня в упор.

– Я не стану обсуждать этот мусор.

Я смеюсь, качаю головой.

– Молодец, папа. А ты не думал, что все происходит не просто так? Рано или поздно приходится платить за зло, которое причинил.

Я ухожу прежде, чем он успевает произнести хоть слово. Выбегаю из камеры пулей, проношусь мимо охраны. На выход.

Я не хочу думать о том, что чувствую.

Нет, я не раскаиваюсь, не страдаю угрызениями совести за чужие преступления. Вся моя жизнь была построена на кровавых деньгах, но это меня мало волнует. Я знала, в чьей семье родилась и рано рассталась с иллюзиями.

Просто что-то внутри обрывается. Я опять могу ощущать боль, такую боль, которую не испытывала очень давно. Я хочу это остановить, но не могу. Я будто оживаю заново, и это причиняет невыносимые мучения.

– – -

Жизнь течет относительно спокойным чередом. Я занимаюсь отелем, вхожу в курс дел ресторана, постепенно со всем разбираюсь. Работа помогает отвлечься, спасает от бессонных ночей. За день я стараюсь настолько себя измотать, что под вечер падаю на кровать без сил и погружаюсь в сон, едва голова касается подушки.

Чертков держит свое обещание, ничего не требует от меня, даже не намекает. С того вечера в клубе мы практически не общаемся, ограничиваемся короткими дежурными фразами.

Близится зима, и на улице холодает.

Я смотрю в окно, наблюдаю за суетой вокруг. Сегодня мне не хочется обедать на работе, поэтому я набрасываю пальто и отправляюсь в ближайшее кафе. Там для меня всегда зарезервирован удобный диван, укромный уголок, в котором могу расслабиться и держаться подальше от пристальных, любопытных взглядов.

Я заказываю кофе. Крепкий, без сахара. Я занимаю свое любимое место, отклоняюсь назад и смотрю в потолок.

Может быть взять десерт? Побаловать себя?

Я изучаю меню, но аппетита не чувствую.

– Располагайтесь, – говорит официант рядом.

– Благодарю, – доносится в ответ до жути знакомый голос.

Я содрогаюсь и немедленно хочу сползти под стол, спрятаться, скрыться поскорее. Я проклинаю собственную трусость. Но все же вжимаюсь в спинку дивана.

Какого черта ОН здесь делает? Следит за мной?

– Спасибо, – раздается нежный и мелодичный женский голос.

А это еще кто?

Чертков и его неизвестная спутница усаживаются прямо за мной. Они не видят меня, ведь в этом зале каждый диван расположен в специальной беседке. Слышимость отличная, только своих соседей ты не видишь.