Книга Роман с Дьяволом, страница 92 – Ника Форд

– Сергей, – возглас невольно срывается с моих губ, когда я вижу Скворцова на территории склада.

Я понимаю и принимаю очередную печальную истину еще до того, как адвокат моего отца успевает разлепить губы. Я вообще достаточно сообразительная девочка. Только соображать уже поздно.

– Прости, Катя, – говорит Скворцов.

И окончательно подтверждает факт отсутствия у меня хоть каких-то союзников. Здесь нет моих людей. Здесь только люди Маврина.

– Как трогательно! – хохочет этот гребаный урод. – Я сейчас расплачусь.

– Как ты… – нервно усмехаюсь. – Ты что помогал ему все это время? Ему?!

Я не могу справиться с захлестнувшим меня возмущением. Да, я давно не удивляюсь предательствам. Но всему должен быть предел. Даже такому откровенному паскудству.

– Готов поспорить, ты не ожидала увидеть меня снова, – Маврин склоняется надо мной. – Живым. Целым и невредимым.

Его лицо так близко к моему. Совсем как в ту жуткую ночь. Я понимаю, что меня сейчас вырвет, вывернет наизнанку от зашкаливающего отвращения.

– Ошибаешься, – широко улыбаюсь. – Я очень тебя ждала. Каждую ночь представляла в мельчайших подробностях… как я перерезаю твою глотку!

Плюю ему в лицо.

– Сука.

Он наотмашь бьет меня по щеке. Я едва удерживаюсь на ногах. От силы удара меня даже разворачивает.

– Пойдем, голубка, что ты как неродная.

Он хватает меня и тащит в центр, подталкивает к огромному металлическому столу.

– Здесь мы провели немало приятных минут с твоим братом.

Я вздрагиваю, увидев лужу крови на полу. Просто гигантскую, запекшуюся, почти черную. Да и сам стол залит кровью. Меня передергивает.

– Не стесняйся, чувствуй себя как дома.

Маврин укладывает меня на стол, методично сковывает лодыжки и запястья цепями.

– Твой брат оказался очень невоспитанным парнем, покинул нас в самый неподходящий момент, – говорит он. – А какая встреча могла бы быть. Теплая, семейная.

– Где он? Где мой брат?

– Я бы тоже хотел это знать. Уж поверь.

– Что? Что за бред ты несешь?

– Стоило мне отлучиться на час по важному делу, как его и след простыл, – Маврин хмыкает. – Я сам удивляюсь, как он это провернул, особенно учитывая то состояние, в котором находился. Но факт остается фактом. Его здесь нет.

Я чувствую явное облегчение. Похоже, в этом Маврин не лжет. Да и зачем? Ему и правда доставило бы удовольствие пытать брата на моих глазах. И наоборот – пытать меня при брате. Так что он действительно разочарован подобным поворотом.

– У нас было столько проникновенных разговоров с твоим братом. В прямом смысле «проникновенных»: мой нож проникал под его кожу. Только твой брат совсем не разговорчив. Иногда из него и звука не вытянешь. Другое дело ты.

Стальной клинок прижимается к горлу.

– Ты у меня очень громко закричишь.

– Ну, конечно, – усмехаюсь. – Для тебя это единственный способ заставить женщину кричать.

– С такой холодной сукой только такой вариант и срабатывает.

– Сколько он заплатил тебе? А? Ну же, Скворцов, подай голос. Сколько стоила твоя преданность? За сколько ты продался с потрохами?

Адвокат ничего не говорит, даже не пытается оправдаться. Вот ведь подонок. Урод, для которого не существует святых понятий.

Как я вообще могла доверять ему? Почему была такой дурой?

Была? Ха.

Я смеюсь. Дико, истерично.

Мой самый страшный кошмар оживает в реальности. Опять. С точностью до мелочей. Это уже не флешбэк, не череда размытых стоп-кадров. Это гребаная реальность, что рвет плоть на части.

«Не смей сдаваться. Не смей. Только не показывай им слабость. У тебя нет права. Не смей сдаваться сейчас».

Эти мысли звучат как речитатив.

– Не надейся пронять его, – говорит Маврин. – Мы давно на одной стороне. Я всегда плачу по счетам. И плачу достаточно. За деньги можно купить абсолютно все.

– Да? – бросаю с вызовом. – Твои мертвые друзья так не считают. Мой брат вырезал их всех. До единого. Жаль, ты не видел.

– Им просто не повезло.

Его нож опускается по моей шее к груди, срезает пуговицы на блузке, одну за другой, крупные бусины ударяются о пол.

Бум. Бум.

Этот звук действует на нервы, оглушает.

– А с чего ты взяла, что я ничего не видел? – ухмыляется Маврин, склоняясь надо мной, и делает глубокий вдох. – В первом ряду не сидел, вживую этим концертом не любовался. Но запись была высший класс. И как думаешь, от кого я ее получил?

Я даже вздрагиваю. Запись. Вопрос обжигает меня как кислота.

– Ваш милейший адвокат. Друг семьи. Это он предоставил все в лучшем виде. Заснял и доставил по нужному адресу, прямо мне в руки. С наилучшими пожеланиями.

– Сергей, – произношу это имя как самое грязное ругательство. – Какая же ты скотина.

– Это просто бизнес, – хохочет Маврин.

– Мразь.

– Не суди его настолько строго. Он просто хотел денег. А твой отец весьма прижимистый тип. Попробуй только вытрясти из него премию.

– Катя, я…

– Заткнись, – обрывает его Маврин. – Если ты и правда надеешься получить эту суку живой, то лучше помалкивай.

– Ты же все равно убьешь меня, – усмехаюсь я. – Кого ты обманываешь?

– Посмотрим. Если будешь хорошо просить…

– Я буду просить только об одном. Чтоб ты подох! Да так чтоб помучался.

Он распахивает мою блузку, поддевает бюстгальтер лезвием ножа, царапает кожу, пуская кровь.

– Полагаешь, разумно дразнить того, кто может расписать твое тело такими узорами, что никакой пластический хирург не поможет?

Маврин склоняется совсем близко, смотрит прямо в мои глаза, ожидая, когда я сдамся, проявлю страх. Он как будто питается моими эмоциями. Точнее – хочет ими питаться.

Но я оставляю ублюдка голодным. Я не показываю никакого страха. И это бесит.

– Я же и личико твое могу подправить, – его язык скользит по моей щеке, оставляя гадкий, влажный след.

– Ты ничего не можешь, – медленно отвечаю я. – Ни-че-го.

– Я уже смог. Я поимел тебя. Я поимел всю твою жизнь.

– Серьезно? – мои губы сводит судорога. – Ты серьезно так считаешь?

– Ну, тебе же понравился мой маленький сюрприз. Мой ручной песик. Черт из табакерки. Щенок, которого я натаскал и натравил на тебя. Я даже усилий особенных не прилагал, просто показал ему нужное направление, дал запись с убийством братца и удалился. Я режиссер всего этого фильма. Я. Как бы ты тут не хорохорилась, как бы не изображала из себя неуловимую мстительницу, ты лишь актриса, послушная марионетка, действующая строго по сценарию.