Книга Неспящая, страница 77 – Наталия Шитова

Не дождавшись моего ответа, он рванулся в кабинет. Я ему вслед только плечами пожала: зря он не выслушал мой ответ. Я послала бы его к чёртовой матери. Ждать его я не собиралась.

Я вышла во двор.

Ну кто бы мне сказал, что этот унылый вид когда-нибудь вызовет у меня приятные воспоминания и чуть ли не ностальгическую слезу выбьет. Когда-то, совсем недавно, у меня здесь было всё хорошо, а теперь скажи спасибо, что через вертушку пропустили.

После проходной дышать стало полегче. Убиваться о былом так сладко, жалеть себя так упоительно, но от этого никому лучше не станет, даже мне самой. Это не те слёзы.

Я двинулась в сторону метро. Путь предстоял не то чтобы слишком долгий, но сложный. Метро, потом электричка, затем ещё пешком по узким кривым улочкам.

Я услышала, что позади меня кто-то бежит, и тут же меня схватил за локоть Корышев.

— Ну, я же просил! — выдохнул он, останавливаясь. — Так трудно подождать?

— Не трудно. Незачем.

— Извини меня, пожалуйста! В прошлый раз я сильно тебя обидел.

Я взглянула ему в лицо и постаралась быть очень вежливой:

— Чушь, которую ты наговорил, сделала хуже только тебе самому. Мне же на твои слова совершенно плевать. Говорил ты их или нет, я не стану смотреть на вещи иначе, чем раньше. Не парься, Корышев. Пока, удачи!

Я пошла дальше, но он снова схватил меня за руку:

— Да постой ты! Куда ты летишь?

— Хочу навестить Баринова. Он болеет.

— Болеет? Вот как… — усмехнулся Корышев. — Что ж, давай навестим его вместе.

— С этой сложнейшей задачей я справлюсь сама.

Корышев покачал головой:

— Да хватит тебе язвить. Я тоже хочу проведать своего надзирателя. Он же теперь и мой надзиратель тоже. Марецкий в своей кадровой политике не оригинален.

— Тогда вперёд, на Витебский вокзал. Баринов живёт в пригороде.

— Я в курсе, где он обитает.

— Поразительно, ты в курсе самых неожиданных вещей. Отчего так?

— Долго живу на свете, — буркнул Корышев. — А на вокзал не поедем. Вон машина моя стоит.

Я села в уже знакомую мне машину, пристегнулась и закрыла глаза, давая Корышеву понять, что ни о чём не хочу больше говорить. И он сообразил, что к чему, молчал всю дорогу.

Наконец, мы въехали в небольшой посёлок, где на одной улице чередовались громоздкие особняки и убогие неухоженные домики.

— Ты не там свернул, — подала я голос, увидев, что Корышев рулит явно не туда.

— Да что ты? — огорчился он. — Сейчас исправлюсь. Покружим немного.

— Останови, я быстрее пешком дойду.

— Ты хочешь поскорее сбежать из машины, будто бы я маньяк какой-то.

— А кто тебя знает? — фыркнула я. — Ты всё время попадаешься мне на пути, словно нарочно.

— На самом деле сегодня я действительно попался тебе нарочно, — усмехнулся он. — Эрик позвонил мне утром и…

— И что? — холодно уточнила я, представляя себе дядю в панике.

— Он просил сделать хоть что-нибудь.

— И ты не придумал ничего лучше, как сопровождать меня к Баринову? А смысл? Для очистки совести?

— Ой, совести моей уже ничего не поможет, — отмахнулся Корышев. — Ты вот скажи мне честно, зачем тебе это всё?

— Что?

Вместо ответа Корышев тяжело и сурово вздохнул.

— А что тут непонятного? Я не хочу обременять Эрика ни сейчас, ни потом.

— Представляю, как он тебе благодарен, — горько усмехнулся Никита.

— Я была бы рада жить и никого не огорчать. Но увы. Пусть Эрик огорчится, как следует, а потом махнёт на меня рукой. Пусть лучше так, чем он сделает ради меня то, о чём все потом пожалеют.

— Как легко ты идёшь на жертвы! — проворчал Корышев. — Можно подумать, у тебя не одна жизнь.

— Так не одна же. Первая уже в прошлом. Новая началась.

Никита остановил машину. Мы действительно находились на нужной улице.

— Будет только хуже, если ты сбежишь от нас, — уверенно сказал он.

— От вас? — фыркнула я. — Ничего себе самомнение! Ты-то тут причём?!

— Да ни при чём, — отмахнулся Корышев. — Какая разница?.. Ты пойми, нельзя тебе в интернат. Я там был, я видел, как это происходит и чем заканчивается.

— Никита, мне сейчас, чем хуже будет, тем лучше. Иначе меня заклинит.

— У меня тоже отбирали тех, кого я любил, — сказал он вдруг, глядя в сторону. — Разными способами. Иногда очень даже извращёнными. Так что не думай, что я не знаю, о чём говорю. Знаю. Поверь: то, что ты задумала — не выход.

— Слушай, что ты меня лечишь всё время? Я тебе кто? Сестра? Жена? Подруга?.. Ни то, ни другое, ни третье!

— Ты — очень близкий мне человек, — проговорил он серьёзно.

— А ты… Ты мне неприятен, Корышев! Может быть, ты пойдёшь своей дорогой и оставишь меня в покое, а? И давай я одна к Баринову пойду. Мы с ним всё-таки приятели…

— Этот приятель приставил к тебе соглядатая, если помнишь.

— Я всё выясню. И ты мне для этого не нужен. Испортишь всё только.

— Не испорчу, не бойся, — усмехнулся он.

— Ну, как хочешь.

Мы выбрались из машины и подошли к старенькому некрашеному, но ещё крепкому дому. Калитка была не заперта, да и на двери звонка не было видно. Я постучала.

Ответа не было.

Корышев легонько потряс дверь за ручку и тоже постучал. У него это вышло куда громче.

Дверь, наконец, отворилась. На пороге стоял руфер Ромка.

Мы с Корышевым переглянулись. Ромка густо покраснел.

— Ты что здесь делаешь? — спросила я.

— Живу я тут, — буркнул Ромка.

— У Баринова?!

— Ну, да.

— Ясно. То есть, добрых советов старших товарищей ты не слушаешь.

Он отрицательно мотнул головой:

— Неа… Но, кстати, это здорово, что вы пришли. А то я уже струхнул порядком, а что делать не знаю. И звонить кому-то Димон запрещает.

Мы прошли за Ромкой внутрь жилища.

Старый дом был построен вокруг печки. Печка в центре, а вокруг неё несколько комнат, соединённых между собой дверями или просто дверными проёмами.

В дальней комнате, где окна были наглухо закрыты ставнями, на разложенном диване, завернувшись в тонкое одеяло, выл в подушку Димка Баринов. Его крутила сильная судорога.

Я бросилась к нему, убрала прилипшие к его лицу взмокшие пряди, попыталась взглянуть в глаза.