Книга Труп в доме напротив, страница 36 – Анна Дашевская

— А это совсем другая история!

— Знаешь, вот в совпадения я не верю.

— При чём тут совпадения? Казьмин вернулся в Москву три месяца назад. До этого несколько лет его тут не видели, не вспоминали, и никому он не мешал. Вернулся с победой в конкурсе, с новыми проектами, вот и стал заметен, его и попытались стереть с картинки. Так ведь и жена возвратилась с ним вместе. И точно так же стала слишком яркой деталью в пейзаже. Мешает, режет глаз, понимаешь? Не совпадение, а временной фактор.

— Н-ну… может быть, — с сомнением покачал головой Верещагин. — Ладно, давай возьмёмся за списки, посмотрим, что наш пострадавший о своих друзьях и недругах понаписал, и вычеркнем лишних.

Майский день успел поблёкнуть за окнами, когда Алекс отложил в сторону списки, испещрённый пометками, сокращёнными надписями, значками и знаками.

— Итак? — спросил его помощник. — Сравним результаты?

— Сравним. Мой short-list состоит из пяти имён, причём два соревнуются за первое место, а три — за четвёртое.

На мгновение Суржиков представил себе этот странный пьедестал, потом потряс головой и ответил:

— В моём — четыре. Примерно равнозначные, хотя первое место всё же занято.

— Начинай.

— Я, да? Ладно… — Влад перебрал свои заметки, кашлянул и сказал: — Первое место я отвёл архитектору Виталию Устименко. Сокурсник нашего героя, но больших высот не достиг, подвизался в скромной роли в небольшом частном бюро.

— Поясни? — Алекс откинулся в кресле и прикрыл глаза.

— Во-первых, жена Устименко, как и Наталья Казьмина, из высокопоставленной аристократической семьи. Во-вторых, мужчины после окончания института практически не встречались, так только, пересекались на каких-то профессиональных… тусовках. А вот когда Казьмин вернулся в Москву после долгого отсутствия, Виталий был чуть ли не первым, кто появился на пороге.

— Хотел попросить о протекции? Поздравить с победой в конкурсе?

— Он и сам в этом конкурсе участвовал, — покачал головой Суржиков. — Только не вошёл даже в десятку.

— Ладно, принято. Кто остальные?

— Две светских дамы, у одной из них муж владеет строительной компанией, что недалеко от архитектуры, а вторая ещё со времен школы враждовала с Натальей Казьминой. И молодой человек, который был помощником Александра Михайловича и остался без работы, когда тот уехал.

— Молодой человек по фамилии Нерсесян? Вычеркиваем. Он получил при увольнении такой «золотой парашют», что мог год не работать…

— Ладно. Теперь твоя очередь… Кто те двое, что занимают верхнюю ступеньку?

— Один из них, как и следовало ожидать, архитектор, — Алекс сверился со своим блокнотом. — Майкл Шорн.

— Бритвальдец?

— Нет, приехал довольно давно из Нового света, учился в Москве, да так тут и застрял.

— И чем же господин Шорн привлёк твоё внимание?

— Ты понимаешь, по всем правилам его на горизонте вообще не должно было быть. Он лет на двадцать младше Казьмина, вместе они не работали, общих интересов не проглядывается. Тем не менее, после возвращения в Москву Шорн дважды приходил к Александру Михайловичу в мастерскую с какими-то разговорами о проекте…

— О подземном дворце?

— Да. Проект был выставлен на всеобщее обозрение вместе с другими вошедшими в десятку, так что ничего секретного в нём не было… ну, кроме того, что и останется секретным — система охраны, тайные ходы, сокровищница и прочее.

— Получается, — сказал Суржиков медленно, — в мастерской уже нечего было ловить?

— Нечего, — подтвердил Алекс. — Кроме сведений о новом заказе. О котором мы с тобой не знаем ничего, кроме того, что Казьмин активно над ним работает — пока сам, без команды.

— Хорошо, принято. Оставляем в верхней строке перечня подозреваемых?

— Оставляем.

Верещагин отодвинул доставшуюся ему часть списка и потянулся. Влад нетерпеливо кашлянул:

— Дальше-то кто?

— Дальше совсем смешно. Бывший жених дочери Александра Михайловича, Ирины. Некий Серж Воскарёв.

— Так она ж и в Москву не приехала, осталась учиться в Нувель-Орлеане?

— Вот именно, — Алекс ухмыльнулся. — Да и рано ей думать о замужестве, двадцать два года, вся жизнь впереди.

— Это она так считает? А откуда ж тогда бывший жених взялся?

— И она сама, и родители. Жених он, можно сказать, фигуральный — им было по шестнадцать, обручились, родители, естественно, потребовали сперва завершить образование и хоть чего-то достичь. Её родители, — подчеркнул он.

— А его? Кто они вообще?

— Светская пара, проживают остатки приданого мадам и срочно ищут богатую невесту для сынка. Он учится в университете на факультете погодной магии, не надрывается, ведет то, что называется «рассеяный образ жизни».

— Бездельник, короче говоря, — отрезал Суржиков.

— Именно так.

— Да, подходяще. Интересно было бы поговорить с их слугами…

— Вот и попробуй завтра, — Верещагин встал и убрал в сейф все заметки. — А я найду заказчика, да снова с Казьминым встречусь, уточню по нашим чемпионам подробности.

— Надо бы выяснить, что же за слух разошёлся, — покачал головой Влад.

— Надо. Попробую встретиться с княгиней Фейн и спрошу.

План был вполне приемлем. Суржиков, подумав, решил представиться бывшим дворецким, ищущим работу, и в таковом качестве встретиться с главой прислуги в доме Воскарёвых. «Лишь одного я не терплю: Работать страшно не люблю! Да кто ж трудится в наши дни? Пожалуй, дураки одни, — бормотал он себе под нос, доставая из чемодана потертый серый пиджак. — Но если я прислуживал двоим, то теперь пойду наемся за четверых».

Подойдя к окну, Алекс привычно взглянул на дом напротив… на то место, где был дом напротив, и замер. Среди остатков фундамента зиял вход в подвал, и над ним висело чуть колышущееся чёрное облачко. Справа от дыры на земле стояли носилки, над ними склонились три или четыре фигуры, оживлённо жестикулирующие.

— Что это? — спросил он севшим голосом.

У кого спросил? Сам у себя, наверное, но ответ получил от вездесущего домового.

— Беда это, хозяин. Добрались они до закладной жертвы, а контур не замкнули…

— Так… — Алекс потёр затылок и полез в сейф.

Достав оттуда небольшую шкатулку, инкрустированную перламутром и разноцветными кусочками дерева, он раскрыл её и со всем почтением извлёк бутылочку мутного голубоватого стекла, лысоватую кисточку и сложенный вчетверо листок бумаги. Развернув записку, он перечитал написанное и вновь уложил её в шкатулку, потом хлопнул себя по лбу.

— Тьфу! — это прозвучало весьма экспрессивно. — Вот что значит, давно не обновлял…