Книга Оберег для невидимки, страница 119 – Жанна Долгова

— Ведьмы? — глухо спросил Хьюго Вуд.

— Они. Оспорили королевский указ о его выдаче как государственного преступника и сами вершили суд. Селеста, говорят, взяла на себя эту миссию. Ещё говорят, что постарела сразу лет на десять.

— Да, — тихо сказал старик, — ведьмы платят днями, месяцами жизни за причинение вреда человеку. А уж смертельное наказание и того паче вытягивает из них годы.

— Я как-то все стеснялась спросить у Тельмы — знахарки, что взяла надо мной опеку в прошлое мое появление в том мире — почему она выглядит совсем старухой при дочери, которая чуть старше меня?

— Не лезь в шкаф ведьмы за скелетами. Не все их истории можно понять и одобрить.

Хороший совет. Если не хочешь, чтобы в душе поселилась искра сомнения, разочарования к человеку, которого искренне уважаешь и любишь.

— Внука лорда, Груна Страбора, поставили на особый контроль в ведомстве магии и целительства. Ой, — опомнилась, — вы, полагаю, не знаете…

— Знаю, — отмахнулся собеседник, — но ты рассказывай, рассказывай. Я ж только короткими фрагментами вижу, саму суть. Подробности мне неизвестны. Это как слайд-шоу из кинофильма, чтобы тебе понятнее было, — добавил продвинутый дедок. — Люди, место, действия. Череда событий в коротком отрезке времени.

— Ага, — понятливо кивнула и воодушевилась. — Так вот, взялся за него какой-то важный архимаг-суперлекарь. Голову парню лечит от навязчивой идеи обладания каким-то жутко ценным артефактом. Говорит, подобное бредовое внушение отсроченного действия, да еще и столь длительного срока — случай наиредчайший в его практике. Обещал не превратить адепта в овощ. Все-таки молодой человек — колдун перспективный.

— И все же будь осторожна с тауроном. Ты понимаешь, о чем я. Чем меньше людей знает… — не договорил многозначительно.

Кивнула из вежливости, принимая предупреждение.

— Тельма не прекращает поиски способа, как можно скрыть вещицу от магического зрения.

— Видел, видящая появилась с тобой рядом, — встрепенулся неожиданно дед, — почему её не попросишь?

— Так она только-только как инициировалась! Девчонка совсем! Миртой зовут, — растерялась. — Её Селеста забрала в Ковен на два года.

— Вон, значит, как, — задумчиво произнес собеседник. — Верховная себе преемницу присмотрела.

— Думаете? — спросила оживленно.

— С таким даром ведьмы очень редко рождаются. Будь уверена, глава её уже не выпустит из своих загребущих рук.

— А Мирточка в Груна влюбилась. Теперь страдает. — Печально вздохнула, вспомнив, как дочь Брука переживала за юношу, который, к слову сказать, остался к ней совершенно равнодушен. — Может, увидела что-то в своем будущем?

— Я мало что знаю про ведьм-предсказательниц. Но если Селеста оставит девчонку у себя ученицей, то не видать той ни Страбора, ни кого-то другого.

— Да как же это, — растерялась. — Ей не позволят иметь семью, детей?

— А когда ей их заводить, — фыркнул старик, — если она из Ковена не сможет уйти, пока не пройдет всю Великую школу ведьм?

От этой новости совсем тоскливо стало.

— Это сколько?

— Да, почитай, лет двадцать.

— Ох… — только и вымолвила, от всей души сочувствуя Мирте.

— Ты одна или с матушкой вернулась? — отвлек меня дед от безрадостных мыслей. — Как здоровье родительницы?

— С мамой, — старалась ответить бодро, но кислые нотки все-таки прорвались. — Ей… тяжело было принять все это. Лечение она перенесла стойко, мужественно знакомилась с окружающим миром, но выдержки её хватило ровно до того момента, как я познакомила её с Аррией Флайт — художницей, которая умеет чудесным образом преображать людей при помощи волшебной краски. То, что мастерица сделала с внешностью сорокалетней женщины, осознать оказалось сложнее, чем оздоровление посредством магии. Гантер, личный лекарь его сиятельства графа Каре, за три сеанса потрепанное сердце родительницы превратил в орган — космонавтам на зависть!

Закончила говорить, окончательно сникнув. Надобно ли рассказывать старику обо всех переживаниях родного человека? О не проходящей панике в её глазах на протяжении всего времени пребывания на Планиде? О бессоннице, что измучила Алину Векшину, пока я не стала тайно добавлять в её питье сонные капли? О страхе за свое будущее? Меня, как ни странно, волнение этого рода не коснулось, стоило только познакомить её с Тельмой и Рихардом. Хотя, подозреваю, образ баронессы Брайт сыграл наиглавнейшую роль. Мама была бесконечно тронута заботой пожилой дамы о незнакомой девчонке, попавшей в такую страшную, немыслимую ситуацию.

— Подожди два месяца. — Хьюго Вуд похлопал меня по руке, утешая. — Ровно столько нужно времени, чтобы один сомневающийся мужчина понял свою ошибку, отпустив от себя свое счастье. И ровно столько нужно времени, чтобы одна любящая мать поняла и приняла выбор дочери. Это касается не только её избранника.

Я слушала, затаив дыхание.

— Вы про графа Карре? Удивительно… Ни словом, ни взглядом не выдал своих чувств. Всегда оставался с мамой вежливо-предупредителен, обходителен, учтив, корректен. Вы же сейчас не от доброты душевной?.. Вы видели их будущее, да? — пристала с расспросами к старику. не скрывая своего жгучего любопытства.

— А что, были еще претенденты на руку родительницы? — Заломил седую бровь бывший слуга.

— О, как раз-таки… да! Был.

В двух словах поведала собеседнику комичную историю, которая произошла в лавке Аррии Флайт дней десять назад.

Так уж вышло, что наш визит в Злавику совпал с приездом уважаемого Бай Хайрата — купца из Эмера, давнего поклонника хозяйки. Госпожа Векшина, находясь в некоем пристукнутом состоянии после нанесения мастерицей макияжа, не сразу поняла, что стала объектом пристального внимания вошедшего мужчины в богато расшитом на восточный манер длинном халате. Растерялась, когда уважаемый вдруг ни с того ни с сего возвеличил её имя до Алина-Майсун ^[29]; прочитал: «Ты солнцем гордой красоты мой разум ослепила. Ты сердце опалила мне усладою хмельной…»; тут же не дав опомниться, позвал замуж и, довольный собой, умчался по своим делам.

Пока мама приходила в себя от обрушившегося на её голову счастья, Аррия-Найрият «оплакивала» свою незавидную участь «предпоследней жены» в гареме эмерского купца. «Была» любимой четвертой, и это грело самолюбие, и тут объявилась вдруг неизвестно откуда «соперница», претендующая на место пятой — обожаемой, и вскружила голову её кавалеру одним взглядом серых глаз. Безобразие! Флайт от души веселилась, а маму Верина отпаивала аналогом валерьянки. «Коварная и мстительная» хозяйка художественной лавки на этом не успокоилась. Стоило только на пороге появиться нашему сопровождающему — графу Гектору Карре, ему тут же преподнесли на блюде горячую новость «сватовства пустынного торговца».