Книга Лазурный дракон, страница 49 – Владимир Василенко

Как?! Как я мог повестись на этот маскарад?

Черт с ним, с самим перевоплощением. Об этом таланте царя обезьян я был не в курсе, так что он застал меня врасплох. Но по поведению-то его я должен был догадаться?

Впрочем, сейчас, уже задним умом, я начал припоминать всякие странные мелочи, которые меня настораживали все это время. Лже-Эдж была немногословна, не отвечала напрямую ни на один вопрос, не использовала инвиз и оружие. Зато иногда проявляла непропорциональную силищу. Детеныш ванаров на нее странно реагировал с самого начала — будто предупредить пытался. Да и вообще, мне стоило сразу насторожиться хотя бы из-за нестыковок во времени. Не успела бы Эдж добраться до Вечного баньяна, даже если бы бросилась за мной в погоню сразу же, как я отделился от отряда.

Сам Хануман, похоже, наслаждался произведенным эффектом. От мановения его руки из земли вылезли гибкие извилистые стебли, принявшие форму этакого кресла, в которое он уселся, устроив на коленях свой украшенный золотыми лентами посох и величаво задрав морду.

Псы потихоньку подтянулись ко мне и разглядывали царя обезьян со смешанными чувствами. Мы все даже на время позабыли о возможной погоне со стороны ванаров, о своих ранах и прочих перенесенных невзгодах. Заговаривать никто не решился. Терехову было немного не до того — у него, похоже, была сломана нога. Док колдовал над ним, прилаживая к щиколотке шины из срубленных неподалеку веток.

Что ж, похоже, роль переговорщика пока досталась мне.

— Ну, и зачем тебе все это, о Великий Хануман? Зачем ты притворился одним из нас?

Обезьян смешно пожевал губами, то вытягивая их в трубочку, то подтягивая нижнюю губу к самому носу. Лицо у него было подвижное, мимика — живая. Даже, пожалуй, слишком — на грани кривляния. Особенно напрягало то, что выражение его лица менялось буквально каждые несколько секунд. То казалось, что он злится, то впал в задумчивость, то смеется, то подозрительно хмурится. Но преобладали, пожалуй, выражения самодовольства и снисходительного интереса.

— Нечасто безволосые добираются до Вечного баньяна, — сказал он. — Великий Хануман решил разузнать, для чего это тебе понадобилось.

— Зачем же было притворяться кем-то другим? Я ведь искал встречи с тобой. Мог бы расспросить у меня все напрямую.

— Но это было бы не так интересно, — расплылся он в улыбке. — К тому же безволосые постоянно лгут. Вдруг ты решил бы солгать Великому Хануману? А своей красавице-подруге ты лгать бы не стал.

— Эх, что бы ты понимал в безволосых врунах… — саркастично отозвалась Ката, поглядывая на меня исподлобья.

Я сделал вид, что не заметил ее реплики.

— Ну, и что же ты решил? Я ведь еще у баньяна рассказал тебе о нашем плане. Мы можем помочь тебе совладать с мятежными ванарами, развязавшими братоубийственную войну.

— Может быть, может быть… — пробормотал царь обезьян, задумчиво потирая подбородок черными, как кусочки угля, ногтями. — Ты был прав, мой маленький друг. Я не могу причинять вред моим подданным. Даже тем, кто на это очень, очень, очень напрашивается!

Одно воспоминание о шаманах разозлило его настолько, что он нетерпеливо засучил ногами, едва не сваливаясь со своего импровизированного трона.

— Что с ними вообще не так? — спросил я. — Чего добиваются шаманы Шепчущего дуба? И, кстати, зачем им понадобилось столько пленников? Я думал — для того, чтобы принести в жертву. Но ты сам сказал, что им это не нужно.

— Им — не нужно, — охотно согласился Хануман. — Но кое-кому другому нужно. Шаманы плетут свою мерзкую сеть, опутывая весь Уобо. Они уже осквернили почти все места силы на своей территории и на землях племени Поднебесного древа. Но в южных землях, которые охраняет племя Джубокко, они не хозяева.

— Так и на землях Поднебесного древа они не хозяева. Но это их не остановило. Я сам видел, как они напали на стаю бедолаг из братского племени и перебили их всех.

— О, да это печально, печально, — покачал головой царь обезьян. — Ванары Поднебесного древа легки, быстроноги, изящны. Они живут на самых верхних ярусах ветвей — так высоко, что могут собирать росу из облаков. Но они не воины. И нельзя их в этом винить.

— А Джубокко?

— У-у-у-ух-ху-ху-уху, — расхохотался Хануман. — Хотел бы я посмотреть, как эти обнаглевшие шаманы попробовали бы напасть на поклонников Древа смерти! Но, увы, они не настолько безмозглы. Они решили задобрить их.

— Жертвоприношениями? — догадался Терехов.

Командир, наконец, более-менее пришел в себя. Сидел он по-прежнему на земле, но нога была плотно перевязана и уже не кровоточила. Он внимательно слушал наш разговор с обезьяной, переводя взгляд то на одного, то на другого.

— Жертвы, жертвы, жертвы, — Хануман закивал головой, как китайский болванчик. — Древо смерти никогда не насытить.

— И зачем им понадобилось захватывать именно… безволосых? — чуть споткнувшись, спросил я.

— О, вряд ли у них был на это особый умысел. Просто им повезло. Вы сами попались им в лапы. А в таких, как вы — особая сила, — многозначительно прищурился Хануман. — Жертвы, обладающие разумом — самые ценные для Джубокко.

— А ты и пальцем не пошевелил, чтобы вытащить нас, — сплюнув в сторону, почти прорычал Берс.

— Я ведь уже сказал — я не могу вмешиваться…

Царю обезьян, похоже, было тяжело признавать, что он что-то не может. Так что проговорил он это негромко, но с явным раздражением, которое могло в любой момент перейти в ярость. А злить безумца — это все равно, что чиркать зажигалкой над лужей бензина. Даже если он просто притворяется безумным.

Но Берсу, похоже, было плевать. Он все еще был разгорячен и зол после плена и головокружительного — в прямом смысле — побега.

— Так я и не говорю, что ты должен был надрать задницы этим шаманам и унести нас на руках в закат. Но придумал бы что-нибудь другое. Какой-нибудь из своих фокусов. Ты же хвастаешься, что ты великий колдун!

— Применять магию Дерева против ванарских шаманов? — презрительно фыркнул Хануман, совсем по-обезьяньи надув щеки и выпустив воздух через морщинистые губы. — Они сразу поймут, что это я. И что великий договор нарушен. Лазурный дракон даровал мне силу с одним условием — что она никогда не будет направлена против хранителей Уобо.

— Но что, если сами хранители начали творить какую-то дичь? — усмехнулся я.

— Договор есть договор. Великий Хануман и без того… много в чем провинился перед создателем, — неохотно признался ванар.

— А что будет, если эти твои шаманы Шепчущего дуба добьются своего? — вдруг подключился Стинг. — И не провинишься ли ты перед создателем еще сильнее, если не помешаешь им?

Царь обезьян звучно поскреб ногтями в затылке и скривил недовольную рожу. Уж, что-что, а ставить собеседников в неловкое положение у Стинга получается.

— Я не могу вмешиваться, — наконец, повторил Хануман. — Но шаманы попали под дурное влияние. Думаю, они неверно толкуют пророчества того, кто шепчет. Что-то там про вестников, что явятся из Бездны.