Книга И смолкнет звон мечей, страница 35 – Светлана Бернадская

— Что с тобой? Ты ранена? — его взгляд лихорадочно метался по бледному лицу, по спутанным волосам, а затем метнулся ей за спину.

— Нет… Я в порядке… ты вытащишь меня? — лепетала дрожащая от страха Гвендолин.

— Сейчас… сейчас…

Он видел открытое окно под самым потолком темницы, из которого широким потоком хлестала вода — судя по запаху, морская. Вода доходила ему до пояса и скрывала Гвен по ту сторону решетки почти по грудь.

«Прилив» — вспомнил он слова безумного лорда и с новой силой дернул решетчатую дверь. Но та и не думала поддаваться.

Грейв отпустил решетку и бросился наверх, тяжело преодолевая закованными в латы ногами сопротивление воды.

— Эй! Ты там, наверху! Отдай ключ от двери, чертова гнида, немедленно!

Он почти взобрался наверх, тяжело волоча ноги в сапогах, по самые голенища полных воды, но прямо над ним люк захлопнулся, и Грейв услышал лязг задвижки и звон ключа.

— Мать твою, гребаная тварь!!! — заорал он в ярости, саданув кулаком в латной перчатке по люку изнутри. — Я тебе кишки выпущу, открой сейчас же!!!

— Дрейк… — зарыдала Гвен где-то внизу.

Грейв замахнулся молотом снизу вверх и что есть силы ударил по крышке люка.

— Дрейк… — плакала Гвендолин.

— Сейчас… — прохрипел он устало, — сейчас, Гвен… я тебя освобожу.

Он спустился вниз и еще раз осмотрел решетку. Дверь была закрыта на два засова, окольцованных плотно сжатыми железными хомутами. Один засов уже скрывался под толщей воды, второй еще выступал над ней.

— Отойди, Гвен, — сказал он.

Когда она, всхлипывая, отошла от решетки, он размахнулся и ударил молотом по засову. Решетка была слишком толстой, а хомуты на засовах слишком крепкими — он не заметил, чтобы дверь хоть как-то поддалась.

Ну уж нет. Так не будет. Грейв вновь почувствовал бурлящую внутри ярость и принялся с остервенением лупить молотом по засову… Он бил, пока не почувствовал, что молот уже погружается в воду, а засов, похоже, вовсе не собирается поддаваться — только крепче вклепывается в металл решетки. Выругавшись и осознав бесполезность этой затеи, Грейв отступил — вода доходила ему теперь почти до груди — и осмотрел место крепления решетки к каменной кладке стены. Размахнувшись, он ударил по участку, который казался ему наиболее уязвимым, а затем еще раз и еще. Пот заливал ему глаза, ссадину на лбу щипало, доспехи ужасно мешали и давили на плечи, словно кузнечная наковальня, но разоблачаться было некогда. Он продолжал ожесточенно молотить в одно и то же место, и спустя вечность ему показалось, что ржавый металл поддался и начал шевелиться. Однако замахиваться было с каждым разом сложнее — помимо того, что его одолевала невероятная усталость, уровень воды в камере теперь поднялся так, что мешал замаху.

Сбросив перчатку, он перевел дух и вытер тыльной стороной ладони пот со лба — на руке остались влажные красные разводы от запекшейся крови. Бросив взгляд на Гвен, он заметил, что она находится в воде почти по шею и молча смотрит на него распахнутыми от ужаса глазами.

— Все будет хорошо, — пробормотал он, задыхаясь от напряжения, и взглянул вверх.

Гвен проследила его взгляд и тихо всхлипнула. Камера смерти имела разный уровень потолков: со стороны пленницы он был ниже, и теперь от поверхности воды до потолка, к которому крепилась решетка, оставалось не более трех-четырех футов.

— Все будет хорошо, — упрямо повторил Грейв и снова принялся бить молотом по металлу.

Один прут все-таки вылетел из стены и согнулся, освободив кусок пространства, но все же недостаточно широкого, чтобы Гвен могла проскользнуть в него. Грейв сплюнул в воду, доходившую ему уже до подбородка, и взглянул на Гвен.

Она взобралась по решетке вверх и, дрожа от ужаса — а может, и от холода, ведь морская вода в это время года была уже отнюдь не теплой, — цеплялась за железные прутья уже на уровне его головы. Грейв с остервенением принялся за второй прут, хотя бить по решетке сквозь толщу воды было несравнимо сложнее.

Внезапно камеру окутала кромешная тьма: вода достигла факела, загасив огонь.

— Мне страшно, — застучала зубами Гвендолин где-то над ухом Грейва.

— Держись, Гвен, — ободрил он ее, усиленно моргая, чтобы привыкнуть к темноте, — держись, уже недолго.

И он бил, бил и бил, выныривая и вдыхая воздух и снова ныряя и лупя молотом по решетке, пока наконец второй прут не поддался — в этот самый миг железный молот слетел со сломанной рукояти и утонул где-то на непроглядном дне темницы.

Он бы ругнулся, но в это время находился полностью под водой. Напрягая все силы, он отогнул второй прут решетки, чтобы освободить пространство для пленницы.

— Готово, — сказал Грейв, выныривая и отплевываясь. — Подбирайся сюда.

— Куда? — всхлипнула Гвен.

— Держи меня за руку, я буду тебя вести. Вдохни побольше воздуха!

Оба они нырнули вниз, и Грейв подвел ее к отверстию, перехватывая ее запястье через решетку то одной рукой, то другой, пока она не нащупала дыру. Он просунул руку внутрь и поймал ее ладонь, направляя движение. Ее голова прошла, за ней плечи, Грейв обхватил ее за талию и потянул на себя, когда почувствовал, что она застряла. Сбросив вторую перчатку, он пошарил рукой, нащупывая помеху — это ткань платья зацепилась за острый конец отогнутого прута. Гвен забилась в его руках, и он рванул платье, разрывая ткань и помогая пленнице проскользнуть сквозь дыру, а затем с силой вытолкнул ее вверх. Вслед за ней попытался вынырнуть сам, но тяжелые доспехи камнем тянули вниз. Чувствуя, что задыхается, и ощущая жгучую боль в пустых легких, он наугад приблизился к лестнице, нашарил ногой ступеньку и шагнул вверх. Следующий шаг позволил ему поднять лицо над уровнем воды, и он с шумом втянул в себя воздух.

— Ухх… — услышал он собственное фырканье, — Гвен, ты в порядке?

— Да, — услышал он ее судорожный всхлип, — здесь закрыто!

Он услышал, как она постучала кулаком о дверцу люка.

«Пекло», — выругался Грейв про себя, не желая ее пугать. Молот покоился где-то на дне темницы, искать его там не представлялось возможным. Да и что толку от набалдашника, если рукоять сломалась?

— Держись, Гвен, — шепнул он, нащупав в темноте ее плечо, — держись… я сейчас.

Он услышал ее всхлип, осторожно снял с пояса перевязь меча, обхватил голыми руками ножны и принялся лупить рукоятью снизу вверх по крышке люка.

Грейв чувствовал, что люк сидит не так уж и плотно — крышка то и дело гуляла в гнезде. И все же ее что-то крепко держало — вероятно, засов, на который мерзавец тюремщик запер ее сверху. Сожалеть, рассуждать, сетовать и жаловаться на судьбу было некогда — Грейв сосредоточился на том, чтобы снова и снова бить что есть силы рукоятью меча по крышке люка над головой. Ситуация повторялась — с каждым разом бить было сложнее и сложнее — подбиравшаяся кверху толща воды затрудняла движения, заставляла Грейва наверху хватать ртом глоток воздуха, глубоко приседать, погружаясь в воду, и с силой выныривать, выдыхая и вколачивая рукоять меча в неподатливую деревяшку. В очередной раз вынырнув, Грейв не смог вдохнуть, пока не поднял лицо кверху — вода оставила им всего несколько дюймов для дыхания. Где-то рядом заплакала Гвен: