Книга И смолкнет звон мечей, страница 46 – Светлана Бернадская

Он с усилием разжал стиснутые в кулак пальцы, хрустнув костяшками, помассировал ногу вокруг ноющей раны, немного успокоившейся после напряжения дневного перехода, а затем встал и ушел в темноту вниз по холму. Спустился к реке, послушал, как тихо журчащая вода перекатывает на неглубоком дне мелкие камешки, неловко опустился на колено, сквозь зубы проклиная завопившую от боли рану, зачерпнул в ладони ледяной воды и плеснул себе в лицо, чтобы остудить жар пылающей кожи.

— Не слишком ли холодно для купания? — раздался сзади мелодичный голос, заставивший его вздрогнуть.

Он резко поднялся — слишком резко, от чего его рана вновь напомнила о себе — и обернулся.

— Гвен? — услышал он собственный хриплый выдох. — Что ты…

— Я… подумала…

Она смущенно осеклась и вздохнула, как будто тут же пожалела о слетевших с губ словах. Он не смог сдержать глупой улыбки. Как хорошо, что улыбку это нельзя разглядеть: давно стемнело, а луна поднималась за его спиной, освещая при этом лицо Гвен и создавая впечатление волшебного сияния на ее коже. Будучи не в силах противостоять соблазну, он шагнул к ней, а она к нему; еще мгновение — и он обвил руками гибкий стан, крепко притянув к себе ту, что весь день заставляла его задыхаться от жгучего желания.

— Гвен… — шевельнулись его губы, прослеживая легчайшими касаниями самый краешек ее уха.

Непослушные локоны, выбившиеся из ее прически, щекотали ему лицо, но он лишь глубже зарылся в них, с наслаждением вдыхая тонкий аромат волос и кожи, горячивший кровь. Не в силах больше сдерживаться, он принялся осыпать поцелуями прохладные, нежные, как шелк, девичьи щечки, опаляя их прерывистым дыханием. Рука скользнула вверх по спине, касаясь жесткой кожи дублета в бессмысленной надежде ощутить тепло обнаженного тела, запуталась в складках тяжелого плаща, высвободилась и скользнула на затылок — и его жадные губы продолжили свой путь, зацеловывая каждый дюйм милого лица: подбородок, щеку, высокую скулу, приоткрытые губы…

Он целовал ее, наслаждаясь каждым легким прикосновением, срывая с мягких губ тихие стоны, которые распаляли еще больше; ему стоило огромных усилий не впиться в сладкий рот со всей ненасытностью добравшегося до добычи охотника; тело льнуло к ней само, пальцы инстинктивно дергали завязки плаща на ее шее.

Напряжение нарастало, и в неосознанной попытке облегчить его Грейв рванул любимую на себя. Она задрожала всем телом и едва не упала — он почувствовал, как подкосились ее ослабевшие ноги. Подхватив Гвен на руки, он шагнул в сторону и прислонил спиной к толстому дереву, склоненному к темным водам речушки. Гвен слегка запрокинула голову, открывая его поцелуям соблазнительную шею.

Пальцы Грейва наконец справились с завязками ее плаща и дублета, потянулись к вороту туники. Он нетерпеливо прижался губами к дразнящей впадинке между ключицами, вдохнул пьянящий аромат, ощутил всполошенное биение жилки на шее, с восторгом услышал приглушенный стон.

— Гвен, — прерывисто выдохнул он, не в силах оторвать жадные губы от нежной кожи, — я люблю тебя.

Она всхлипнула, когда Грейв вновь нашел губами мочку ее уха, пальцы беспомощно царапнули кожу дублета на высокой груди.

Под ногой громко треснула ветка.

— Кто здесь?! — послышался всплеск и испуганный окрик неподалеку.

— Пекло, — прошептал Грейв, с мысленным стоном отстраняясь от любимой.

Гвен принялась торопливо поправлять завязки на шее, в то время как Грейв пытался заслонить ее собой от невидимого свидетеля.

— Кто здесь — не твое дело, а вот кто ты, хотел бы я знать? — рявкнул он нарочито громко.

Видать, перестарался — спиной ощутил, как позади вздрогнула Гвен.

— Я Гаррет, милорд… — услышал он испуганный лепет, — стюард… сапоги вот хотел почистить…

Грейв почувствовал, как сжимаются в кулаки его руки, как вскипает внутри яростное желание отправить этого Гаррета в дальнее плавание вниз по течению вместе с его растреклятыми сапогами.

— Простите, милорд, — заикаясь от страха, продолжал лепетать стюард, — я не хотел никому мешать…

— А не хотел бы ты убраться отсюда побыстрее?! Уж и отлить нельзя спокойно, чтобы какой-нибудь проныра… — прорычал было Грейв, но осекся, когда на его спину легла ладонь Гвен.

— Уже ухожу, милорд, — спотыкаясь и путаясь в упавших ветках, бормотал стюард, — еще раз прошу покорнейше меня простить…

— Не надо, — услышал он тихий шепот за своей спиной, — разве он виноват, что мы не нашли места получше?

От досады Грейв саданул кулаком в дерево, к которому мгновение назад прислонялась Гвен, млея под его прикосновениями. Костяшки пальцев взвыли от боли, но эта боль вернула ему способность трезво мыслить. Обернувшись к Гвен, он заметил, что она смотрит на него с испугом, кусая нижнюю губу. Шумно выдохнув, он притянул ее к себе и прошептал над самым ухом:

— Прости, Гвен. Сам не знаю, что на меня нашло.

— Зато я знаю, — горячее дыхание защекотало ему шею, — увы, сейчас нам негде уединиться… но потерпи совсем немного.

Его пальцы запутались в гладком шелке светлых волос, лаская хрупкий затылок. Как бы ему хотелось склонить ее голову к своему плечу и целовать, целовать, целовать эту нежную шею, эти божественно-манящие плечи…

— Я готов ждать тебя вечность.

Гвен слабо вздохнула:

— Нет, так долго я не выдержу.

— Главное, пока я жду тебя, не найди себе нового жениха.

— Нет, — она дернула головой и тихо засмеялась, — хватит с меня женихов. Я уже нашла себе мужа.

Сердце Грейва радостно заколотилось, и он обнял свою драгоценность с неожиданной нежностью, на которую, как он думал, уже давно не способен.

Нет, нельзя даже мысли допускать о возможном поражении. Он должен отстоять для нее Волчье Логово, чего бы ему это ни стоило.

* * *

За те несколько дней, которые заняла спешная дорога к замку, Гвен совершенно извелась. Мрачная решимость одержать победу сменялась тревожными предчувствиями; буйное воображение живописало ей ужасы поражения, и она несколько раз малодушно порывалась просить Грейва повернуть отряд к западу, чтобы стороной обогнуть Междуречье и мчаться прямиком в далекое Зазимье. И всякий раз ее останавливали угрызения совести, ведь на страже Волчьего логова осталось лишь два десятка рыцарей. Такими силами им никак не удержать замок. Что будет тогда с ее верными людьми, с замковой челядью, с беззащитными деревнями, раскинувшимися на прилегающих землях? Сражения и войны никогда не приносили простому люду ничего хорошего. Завоеватели получат свою награду сполна: сожгут амбары, вытопчут поля, перережут скотину, убьют мужчин, надругаются над женщинами, оставят сиротами детей. Ее мирные, благодатные земли захлебнутся в крови и страданиях…

Снова и снова она корила себя, что в недобрый час решила поехать в гости к лорду Вэнсу. Она потеряла одного из лучших и преданнейших своих людей — Майлза Кроу, который заплатил жизнью за ее глупую прихоть. Сколько солдат из ее новоиспеченной гвардии положили головы при штурме Чаячьего Гнезда! И лишь она, ее эгоизм и глупость были всему виной!