Книга Эра войны. Эра легенд, страница 92 – Майкл Дж. Салливан

Роан ритмично нажимала на педаль устройства, похожего на прялку, колесо которого вращало рукав из мягкой ткани. Закончив, она вытащила из-за пояса тряпку, протерла меч, потом поднесла к свету горна и удовлетворенно кивнула. Протерев клинок еще раз, девушка обернула его в ткань, чтобы не оставались следы пальцев, и вручила Рэйту.

– Мой лучший меч, – сказала она.

Длинный, блестящий, из черного металла, меч был великолепен. Роан превзошла саму себя. Не просто оружие, а настоящее произведение искусства.

Все в кузнице смотрели на Рэйта, а Рэйт – на меч.

Мне не суждено владеть этим клинком. Я держу в руках свою смерть.

– Я… – голос Роан дрогнул.

Она закусила губу и заплакала.

– Потрясающе, – сказал ей Рэйт. – Ничего лучше в жизни не видел. Спасибо.

Девушка, рыдая, отошла в угол и уселась на пол, подтянув колени к груди. В тот момент Рэйт понял очевидное: мечи, щиты и доспехи, созданные Роан, помогали ей держаться. Работа была ее отдушиной, ее внутренним миром, ее убежищем, но этот клинок стал последним, а война уже на пороге.

Рэйт взвесил меч в руке: тяжелый, отлично сбалансированный, великолепный. Он повернул клинок, и на его лице отразился отсвет пламени.

Из-за двери снова раздались крики.

– Помогите! Помогите! – отчаянно звал кто-то.

«Обещай мне, Рэйт, – вспомнились ему слова матери. Ее голос дрожал, с каждым выдохом с ее губ срывалось облачко пара. – Обещай, что сделаешь что-нибудь хорошее. Обещай, что проживешь достойную жизнь».

Он приблизился к Сури. Девочка сидела на полу, скрестив ноги, так же, как когда-то в Далль-Рэне, только вместо старого красного плаща на ней длинная ассика, как у благородной фрэи, а тело и волосы чисто вымыты.

– Наверное, я уже не успею научиться жонглировать, – попытался пошутить Рэйт.

Сури залилась слезами.

– Прости, – со вздохом сказал он. – Как это действует? Я буду помнить, кто я такой и кем я был? У меня останутся воспоминания?

– Не знаю, – всхлипнула Сури. – Минна… – Она шмыгнула носом. – Это была уже не Минна… но я чувствовала, что в драконе осталась ее частичка.

– А меч? Ты убьешь им меня, после того как я расправлюсь с фрэями?

– Я убью тебя в самом начале. Честно говоря, я не знаю, сколько от тебя останется в драконе. Может, вообще ничего. Возможно, в прошлый раз я сама вложила в заклинание, что Гиларэбривн должен быть похожим на Минну. Меч разрубит плетение. Если какая-то часть тебя останется, он освободит ее.

– И что мне теперь делать?

Сури взяла меч у него из рук.

– Ложись.

Рэйт лег, и девочка приставила сверкающий клинок к его груди.

– Разве на нем не нужно написать мое имя?

– Да, но… – Сури плотно сжала губы и зажмурилась, словно от мучительной боли. – Когда Минна погибла, у меня не было меча, поэтому ее дух, вырвавшийся из тела, запечатлел ее имя во мне. Когда твой дух покинет тело, он пройдет сквозь меч и оставит на нем твое имя. Ты напишешь его сам, используя язык сотворения.

Рэйт кивнул.

Сильный удар едва не сорвал дверь с петель.

– Времени не осталось. Они вот-вот ворвутся сюда! – срывающимся голосом крикнул Потоп.

– Нет, – тихо и спокойно ответила Сури. – Дверь не откроется, пока я не разрешу. – Она взглянула на Рэйта. – А когда откроется… они об этом пожалеют. – Девочка провела по клинку ладонью. – Такая красота создана для ужасного дела. – Она содрогнулась и закрыла лицо руками.

– Уж и не знаю, кому будет больнее, – произнес Рэйт, – тебе или мне.

Сури посмотрела ему прямо в глаза. По ее щекам текли слезы.

– Мне, – серьезно промолвила она. – Ты… ты ничего не почувствуешь. А я почувствую. – На лезвие меча упала слезинка. – Я буду чувствовать это каждый день. Каждый день, до конца жизни, я буду видеть твои глаза, так же, как вижу глаза Минны. У нее были голубые глаза, ярко-голубые.

– Я хочу, чтобы ты знала: мне нечего терять, – попытался утешить ее Рэйт. – В каком-то смысле ты оказываешь мне услугу. Если, конечно, от этого тебе станет легче.

– Не станет, – прошептала Сури.

Персефона села на постели и, поудобнее прислонив подушку к резному изголовью, прислушалась к звукам сражения. От взрывов Кайп сотрясался так, что полог над головой ходил ходуном. В правой руке она держала кинжал – подарок Роан, а левой судорожно сжимала одеяло.

Ей было страшно. Скоро все закончится.

В любой момент в покои может ворваться какой-нибудь фрэй, похожий на Нифрона. Так говорил ей разум, а воображение рисовало клыкастых чудищ с горящими глазами и острыми когтями. Как рэйо, только гораздо больше размером.

Крики, вопли, топот – и наконец свершилось. Дверь распахнулась. Персефона отшатнулась и едва не закричала от ужаса.

– Они прошли арочный мост, – тяжело дыша, прохрипела Мойя.

Ее лицо блестело от пота. В левой руке она держала лук, на правом плече висел колчан со стрелами. За ней шли Брин и Падера. Старуха проковыляла в комнату с неизменной угрюмой гримасой. Заплаканная Брин была сама не своя от ужаса.

– Идите сюда! – махнула им Персефона.

Брин подбежала к ней и крепко обняла, девушка вся дрожала.

Падера уселась на край кровати и, сняв сандалию, почесала ногу.

Мойя встала у двери и наложила стрелу на тетиву, держа еще четыре между пальцами правой руки и пять в левой.

– Что происходит? – спросила Персефона.

– Мосты закончены. Армия эльфов перешла ущелье, – объяснила Брин.

– Они ворвались внезапно, – добавила Мойя. – Сотни воинов, прекрасных и ужасных, в золоченых доспехах и синих плащах. За ними налетел смерч, а потом пришли великаны. Их невозможно остановить.

Бум!

– Они уже здесь, выбивают бронзовые ворота. Тэган и Харкон с горсткой людей пытаются их задержать. С ними Гэвин Киллиан и Бергин.

Услышав их имена, Персефона вспомнила родной дом. Совсем другая жизнь, хотя с тех пор прошел всего год. Перед ее мысленным взором предстали каменный стол и статуя Мари рядом с чертогом. Она вспомнила летние ярмарки, где Бергин разливал медовуху, ячменный эль и клубничное вино, и темные зимние ночи, когда все собирались в чертоге вокруг очага и Гэвин рассказывал страшные истории, а Хэбет от страха подкладывал в огонь больше дров, чем требовалось. Тот мир канул в прошлое, и даже воспоминания о нем потускнели и стерлись.

«Я пришла рассказать вождю, что мы все умрем», – сообщила тогда Сури, так легко и непринужденно.