Онлайн книга «Затаившийся»
|
Он слегка кривится. Так-то. – Значит, они перезвонили. Ну и? Он сдается: – Все прошло прекрасно, Ли. Он успел здорово надоесть им за эти годы, и они сыты по горло. Его никогда не было на положенном месте. И вот еще что: им ничего неизвестно ни про какие хронические болезни. Они считают, что работу он пропускал из-за пьянства. Он делает паузу и демонстративно смотрит на свой «Ролекс», которым очень гордится. Я подозреваю, что это подделка, но ничего не говорю. Думаю, ему как раз вручили уведомление об увольнении. – Давай его арестуем, – говорю я. Наши телефоны одновременно звонят. – Вот и славно. Нам дали ордер на обыск, – говорит Монтроуз. – Отличный день. – Ты поведешь, – говорю я. * * * Одной лжи хватило, чтобы переквалифицировать Джима Койла из фигуранта дела в подозреваемого. Конечно, дело не только в том, что он соврал. Он и раньше причинял вред женщинам. Он часто врал начальству о своем местонахождении. Жил в нескольких минутах езды от места похищения Софи. Были и другие улики, хоть и косвенные. Его пикап похож на тот, который якобы видела на дороге у коттеджей Шейла Симмонс, девушка с «Фейсбука», примерно в то самое время, когда на Софи напали. Кроме того, как я указала в своем рапорте, во время нашего первого визита к Койлу я заметила на заднем бампере его пикапа тростник, который – хоть я и не ботаник, – напомнил мне тростник, растущий на берегу, где каякеры нашли тело Софи. Вооружившись ордером на обыск, мы с Монтроузом приезжаем к переносному дому Койла. Его пикапа не видно, и, едва выйдя из машины, мы тут же слышим тявканье. Я люблю животных. Свою кошку так просто обожаю. Но брехливые собаки меня раздражают, во многом из-за чихуахуа моих соседей, голос у которой как у настоящего сенбернара. – Его здесь нет, – говорю я. – Зато есть его проклятая шавка. Я улыбаюсь. Все-таки у нас больше общего, чем любовь к пиву и эспрессо. Я стучу в дверь; тонкий алюминий вибрирует, как поверхность барабана. – Джеймс Койл, – громко зову я, чтобы перекричать лай свихнувшегося померанца. – Детективы Хуземанн и Монтроуз. У нас есть ордер на обыск. Пару секунд Монтроуз и я смотрим друг на друга и ждем. Потом я пытаюсь открыть дверь, и, к моему удивлению, она поддается. Мы снова смотрим друг на друга. – Может, он заткнется, если его выпустить, – говорит Монтроуз. – Очень на это надеюсь. Зубастый комок меха по-прежнему заливается лаем, а нам нужно найти Джима Койла. Так что мы заходим внутрь. Собака несется к дверям, и мы позволяем ей выбежать во двор. – Упс, – говорит Монтроуз. У Койла маленький, но довольно чистый для холостяка дом. Даже декоративные подушки на диване аккуратно сложены у подлокотника. Чистый, но не очень уютный. На стенах нет ничего, кроме изображения гигантского осьминога. Его щупальца простираются за пределы рамы. Приглядевшись, я замечаю, что одним щупальцем осьминог схватил женщину. Картина производит жутковатое впечатление, и я жестом прошу Монтроуза сфотографировать ее на телефон. Гостиная оборудована для того, чтобы расслабляться с пивом перед телевизором. Напротив изображения осьминога висят неоновые вывески пивнушек. Телевизор стоит на старомодном комоде – у моих бабушки и дедушки был почти такой же. – Про лазерные экраны он не слышал? – бормочет Монтроуз, пока мы осматривает комнату в поисках следов пребывания Софи Уорнер. – Не все хотят видеть поры на лицах знаменитостей. Монтроуз фотографирует комнату. – Кто бы говорил. Ты смотришь Хулу. Я игнорирую это замечание. Мое внимание привлекает желтый листок бумаги на маленьком кухонном столе. – Он оставил записку, – говорю я, поднимаю листок и читаю. Со мной такое уже случалось. Я знаю, что меня все равно обвинят, – не важно, что я скажу или сделаю. Нужно было прикончить ту суку, когда была возможность. Она врала. Они все врали. И даже когда она призналась во лжи, меня все равно не выпустили из тюрьмы. Пожалуйста, отдайте Эйджея в хорошие руки. – У парня явно проблемы с головой, – говорит Монтроуз, читая записку у меня из-за плеча. Мы упаковываем записку и прочесываем комнату дюйм за дюймом. – Не похож он на самоубийцу. – Чужая душа – потемки, Монтроуз. Он пожимает плечами: – Ну да, тон довольно дерзкий. Не просит прощения. Только найти дом для собаки. В спальню не влезла бы двуспальная кровать. Даже односпальная, аккуратно заправленная, занимает половину комнаты. Одежда висит на деревянных вешалках, в комоде лежат тщательно сложенные футболки, джинсы и нижнее белье. – В тюрьме прививают аккуратность, – говорит Монтроуз. Я знаю, что Койлу не следует сочувствовать, но все-таки сочувствую. Самую малость. Возможно, ему вынесли слишком суровый приговор, разрушивший всю его жизнь. Возможно, он свихнулся, увидев Софи. Проследил за ней от супермаркета до коттеджей у «осьминожьей дыры», а на следующий день похитил ее. Его здоровье ухудшалось. Он вот-вот потерял бы работу. Когда пришли мы, он понял, что его ждет. Ничего хорошего. – Он явно себя жалеет, – говорит Монтроуз. – Когда мы его найдем, у него появится настоящая причина для жалости. – Это была предсмертная записка, – говорю я. – Мы не найдем его живым. – У таких парней слова расходятся с делом, – говорит Монтроуз. – Поверь мне. У меня больше опыта, чем у тебя. Без обид. Я ценю твое мнение, но в этот раз я прав. Мы это уже обсуждали. Обычно я начинаю спорить. Но в этот раз воздерживаюсь. – Нам нужно объявить его в розыск, – говорю я. – По всему штату. Он может быть где угодно. – Согласен, – говорит Монтроуз. – Давай вызовем сюда экспертов. Не похоже, что Софи была здесь, но никогда не знаешь, что они смогут найти. – Что насчет пса? – спрашиваю я, когда мы закрываем за собой дверь и заклеиваем ее сигнальной лентой. – Какого пса? Я морщусь: – Понимаю. Но все-таки нужно позвонить в службу отлова. – Ладно, кошатница. Меньше чем через час округ Мейсон рассылает ориентировку на Джеймса Эдуарда Койла, 49, и его красный пикап, «Форд F-250» с вашингтонскими номерами. Разыскивается по подозрению в похищении и убийстве Софи Уорнер, очень опасен. * * * В наши дни информация распространяется стремительно. В течение получаса нам поступают четыре звонка от СМИ, включая один от Линды Ландан, обожающей громкие заголовки. Новости перекочевывают из «Твиттера» в «Фейсбук», а оттуда – на веб-страницы. Каждый, у кого есть смартфон и пара больших пальцев, считает своим долгом выразить шок, негодование и восторг, как будто их мнение играет для следователей хоть какую-то роль. Но порой такое внимание приносит пользу. Иногда новости попадаются на глаза кому-то, кто действительно знает что-то полезное, и мы получаем телефонный звонок, который помогает добиться правосудия. Надежда есть всегда. |