Онлайн книга «Жажда крови. Женевьева неумершая»
|
Рядом с Доремусом бежал Магнус со свежим шрамом на окровавленном лице. Бальфус тоже был с ними, похожий на собаку, он хватал их за пятки и облизывал нос и лоб длинным языком. А его вампирша скользила над ними на крыльях то ли бабочки, то ли летучей мыши, натянутых от лодыжек к запястьям, оскалив зубы вполлица. Рудигер продолжал бежать и тащил их всех за собой. Они двигались так быстро, что казалось, будто они стоят, деревья бросались им навстречу, земля разлеталась из-под ног. Доремуса пронзила боль, острая, как от удара кинжалом. Они догнали добычу. Они вылетели из-за деревьев на поляну и увидели свою жертву. Рудигер выпустил из рогатки камень. Он попал жертве по ногам, и она упала, покатилась, ударилась о поваленное дерево, с хрустом ломая кости. Лунный свет пролился на поверженную жертву. Рудигер издал торжествующий вопль, пар поднимался от его разинутого рта, и Доремус увидел лицо добычи. Он узнал свою мать… …и проснулся, дрожа, весь в поту. – Мальчик, – сказал Рудигер. – Сегодня ночью у нас охота. Его отец стоял в дверях своей спальни, сгибая лук, чтобы поставить на него тетиву. Жилы на его шее под бородой туго натянулись. Слуга стоял наготове с охотничьим костюмом Доремуса. Юноша вылез из постели, босые ноги обожгло холодом на каменном полу. Этого холода было недостаточно, чтобы убедить его, что это уже не сон. С его отцом был граф Магнус, и Бальфус, и Женевьева. Доремус не понимал. – Вторая из наиболее опасных тварей. Он натянул одежду и принялся сражаться с сапогами. Он постепенно просыпался. Снаружи была еще глубокая ночь. На единорогов охотятся днем. Тут что-то другое. – Мы охотимся ради нашей чести, Доремус. Ради имени фон Унхеймлихов. Нашего наследия. Едва он оделся, его повлекли по коридору к выходу. Ночной воздух тоже обжигал, студеный, пахнущий деревьями. Магнус держал зажженные фонари. Бальфус охаживал плеткой двух псов, Карла и Франца, чтобы разозлить их до бешенства. Землю припорошило снегом, и хлопья все еще лениво слетали с неба. Они таяли на его лице, превращаясь в холодные мокрые кляксы. – Эта шлюха опозорила наш дом, – сказал Рудигер. – Наша честь должна быть восстановлена. Сильвана дрожала, стоя между двух слуг, изо всех сил старавшихся не касаться ее, словно она подцепила чуму. Она была одета в странную смесь мужских и женских одежд, частью дорогих, частью дешевых. Шелковая блузка была заправлена в кожаные брюки, на ногах были старые охотничьи сапоги Рудигера. Поверх всего был надет жилет из воловьей кожи. Волосы в беспорядке рассыпались по лицу. – А этот глупец оскорбил наше гостеприимство и показал, что недостоин своего места. Глупец был Ото Вернике, одетый так же, как Сильвана, смеющийся с деланой беззаботностью. – Это шутка, да? Дорри, объясни своему отцу… Сильвана хладнокровно залепила пощечину коменданту охотничьего домика Лиги Карла-Франца. – Идиот, – бросила она. – Не унижайся, не доставляй ему удовольствия… Ото снова засмеялся, тряся подбородками, и Доремус увидел, что он плачет. – Нет, я хотел сказать, ну, это просто… Рудигер смотрел на Ото бесстрастно и сурово. – Но я же магистр, – выговорил Ото. – Салют Карлу-Францу, салют Дому Вильгельма Второго. Он отсалютовал трясущейся рукой. Рудигер хлестнул его по лицу парой кожаных перчаток. – Трус, – бросил он. – Если ты посмеешь еще раз упомянуть Императора, я убью тебя прямо здесь и скормлю твою печень собакам. Ты понял? Ото отчаянно закивал, но промолчал. Потом он схватился за живот, и лицо его стало серо-зеленым. Он рыгнул, и из его рта вытекла желтая струйка. Все, включая Сильвану, отступили подальше. Ото упал на четвереньки и затрясся всем телом, как заколотый боров. Он широко разинул рот, и оттуда фонтаном изверглось все, что он успел проглотить. Это была прямо-таки чудовищная рвота, достойная войти в легенды. Он давился, рыгал и блевал, пока в желудке не осталось ничего, кроме желчи. – Семь раз, – сказал граф Магнус. – Я думаю, это рекорд. Ото натужился и сделал это в восьмой раз. – Вставай, свинья, – приказал Рудигер. Ото послушался и поднялся. – У волка есть клыки, у медведя когти, у единорога рог, – сказал Рудигер. – У вас тоже есть оружие. У вас есть мозги. Ото взглянул на Сильвану. Женщина стояла спокойно, с дерзким видом. Без косметики на лице она выглядела старше и сильнее. – И у вас есть это. Рудигер достал два острых ножа и протянул Сильване и Ото. Женщина взвесила свой в руке и поцеловала лезвие. Глаза ее были холодны. Ото не знал даже, как держать нож. – Ты должна знать, – обратился Рудигер к Сильване, – что, когда я охочусь на тебя, я люблю тебя. Просто люблю, а не мщу. То зло, что ты причинила мне, ушло, забыто. Ты добыча, я охотник. Мы ближе друг другу, чем когда-либо, ближе даже, чем бывали как мужчина и женщина. Важно, чтобы ты понимала это. Сильвана кивнула, и Доремус догадался, что она так же безумна, как его отец. Эта игра закончится смертью… – Отец, – сказал он, – мы не можем… Рудигер взглянул на него с гневом и разочарованием. – У тебя сердце твоей матери, мальчишка, – сказал он. – Будь мужчиной, будь охотником. Доремус вспомнил свой сон, и его затрясло. Он уже видит все иначе. В нем кровь единорога. – Если вы дотянете до рассвета, – сказал его отец Сильване и Ото, – вы свободны. Рудигер взял у слуги вощеную соломинку и поднес к пламени одного из фонарей Магнуса. Соломинка занялась и начала медленно тлеть. – У вас есть время, пока она горит. Потом мы пойдем за вами. Сильвана вновь кивнула и шагнула во тьму, медленно растворяясь в ней. – Граф Рудигер… – просипел Ото, утирая рот. – Времени мало, боров. Ото уставился на горящий конец соломинки. – Да беги же, Вернике, – велел граф Магнус. Решившись, комендант охотничьего домика встряхнулся и порысил прочь. Жир так и колыхался под его одеждой. – Снег кончается, – сказал Магнус, – и тает на земле. Жаль. Он бы тебе помог. – Мне не нужен снег, чтобы читать следы. Соломинка догорела уже почти до половины. Рудигер забрал у Бальфуса собак, держа их за ошейники одной рукой. |