Книга Город убийц, страница 31 – Наталья Точильникова

Болит плечо. Терпимо, но болит. Имплант сожгли, конечно. Я чувствую там повязку.

В сознании вспыхивает лицо Ги, мой последний разговор, «пойдем покурим», Дюваль у меня за спиной и боль плече.

РАТ?

Под рукой — белье постели, под головой подушка, есть одеяло. По крайней мере, мой гостеприимный хозяин обеспечил мне минимальный комфорт.

Но где?

Остается ждать.

Я не знаю, сколько времени я смотрел во тьму. Пытался считать: по пульсу, по ударам сердца. Бросил и начал снова.

Откинул одеяло и сел на кровати, подогнув под себя ноги. Откинулся к стене. Поверхность гладкая. Стекло или металл?

Греется под руками. Металл.

Наконец, напротив меня вспыхнула сияющая кириллическая «Г», растянулось по горизонтали и превратилась в ослепительный прямоугольник двери. Глазам стало больно, я зажмурился.

Осторожно, прикрывая рукой, открыл снова. В комнате включили свет. Слава богу, не очень яркий. Так что я смог осмотреться.

Собственно, смотреть было не на что. Кроме кровати, в комнате был небольшой столик и стул. И все. И голые металлические стены.

В комнату вошел парень в джемпере и невоенного покроя брюках. Еще двое встали по обе стороны от двери. Право, почтения ко мне здесь меньше, чем в ПЦ. Там было шестеро охранников.

Перед первым тюремщиком плыл поднос с едой, что было очень кстати. Я взял его из воздуха и поставил на колени. Рацион был явно тессианского происхождения и пах и выглядел настолько дорого и по-ресторанному, что явно служил неким оправданием моего хозяина за прием.

— Юноша, — попросил я по-тессиански, — не будете ли вы столь любезны, объяснить мне, где я нахожусь.

«Юноша» промолчал и удалился вместе с двумя спутниками.

Впрочем, нетрудно догадаться, где я.

Свет мне оставили, слава богу. И я приступил к еде.

Томатный суп с крутонами был, пожалуй, островат, но, в общем и целом ничего. И просто роскошно для прочей обстановки. В поджаренной с овощами птичке я с некоторыми колебаниями опознал рябчика, которого пробовал как-то на приеме у Реми. Паштет был явным образом из гусиной печенки. Кофе-гляссе оказался, что надо. А его мало где умеют делать. На Кратосе так вообще нигде. И десерт был вполне себе. С фисташками.

Я взял опустошенный поднос и поставил на стол. Управлять я им не мог за отсутствием кольца. Интересно, есть ли здесь официанты?

Дверь открылась снова, и на пороге появился человек, которого бы я не забыл никогда: мой ближайший друг, мой сподвижник, моя правая рука — Эжен Добиньи. Тот самый, что успел сбежать на Махди до того, как нас разгромили окончательно.

На Махди я что ли?

Он был также худ, и также брил голову. Только, пожалуй, постарел чуть-чуть. Или повзрослел просто? Мы же все были мальчишки тогда!

— Господи, Эжен! — воскликнул я. — Как же я тебе рад!

Он взял стул, повернул его спинкой ко мне и сел верхом. Эта диспозиция мне крайне не понравилась.

— Привет, Анри, — сдержанно сказал он. — Давно не виделись.

И кивнул в сторону подноса.

— Приятного аппетита. Как тебе наша еда по сравнению с РЦ?

— Выше всяких похвал, но даже в ПЦ у меня было окно, адвокат, право на ежедневные прогулки и книги из библиотеки.

— Адвокат нужен не тебе, а империи, — сказал он. — Книги будут. Я пришлю тебе человека — продиктуешь ему список на кольцо. Окно и прогулки пока не обещаю. Ты ведь на СБК работаешь?

— Я работаю на идею.

— На какую?

— Очень правильный вопрос. Я считаю, что идея, за которую мы боролись, изжила себя. Сейчас можно добиться почти всего, к чему мы стремились, вполне легальными методами.

— Угу, наслышан о твоей законотворческой деятельности.

— Боже мой! Откуда?

— От Филиппа естественно. Он успел рассказать. Подожди, я тебе его предсмертное письмо прочитаю.

Я вздохнул.

— О трех государственных языках и трех базовых культурах — это твой закон?

Я улыбнулся.

— Да. И Хазаровский его поддержал.

— О! Анри Вальдо не только законопослушен, но и всецело предан государю-императору, — усмехнулся Эжен. — И верно ему служит.

— Эжен! Я вообще не служу личностям, я служу идеям. У меня есть определенная система взглядов, и если вдруг у императора некоторые взгляды совпали с моими — я только рад. Заметь, это его взгляды совпали с моими, а не мои с его.

— Опоздал закон, с современным качеством работы кольца в режиме перевода вообще все равно, сколько государственных языков. Хоть сто!

— Не все равно. Это имеет психологическое значение. Закон уравнивает все три планеты в правах. На Кратосе теперь тоже обязаны преподавать в школах историю культуры Тессы и Дарта, а не только на Тессе и Дарте — культуру Кратоса.

— Угу! Эта такая полировка, нанесение лака на колосс на глиняных ногах. Ладно, культуру Кратоса тебя выучить заставили, а культуру Дарта готов учить? Есть решимость проштудировать все их калевалы?

— Уже. Ты что думаешь, я в ПЦ исключительно под биопрограммером валялся? Читал, читал. Вплоть до древних источников, которые они считают своими. Обе Эдды, нибелунгов, исландские саги, между прочим, жутко занудные. И протестантов их. Полный набор. И современных визионеров и фантазеров.

— Угу! Визионеров и фантазеров. Не жаль потерянного времени?

— Нет. Оно не потеряно.

— Ах, да! Еще закон о базовом доходе.

— Браво, Эжен! Знаешь меня лучше родной мамы. Мы же вместе об этом мечтали, помнишь? А теперь работает!

— Хреново работает. Деньги очень маленькие, прожиточного уровня не покрывают. Мы мечтали, чтобы на базовый доход можно было жить.

— Но надо же с чего-то начинать. Мы едва выбили эти деньги. Эксперты боялись, что мы разведем тунеядцев, которые будут жить на базовый доход и вообще ничего не делать.

— Эти и так найдут, как ничего не делать. Но картинка была, конечно! Как Нагорный агитировал за твой закон и Дауров его поддерживал! Они знали, кто автор?

— Нагорный знал. Дауров сейчас тоже знает. Вообще попросить выложить этот проект Нагорного — это был некоторый авантюризм. Но я всегда подозревал, что он в душе левый. И зачем парень корчит из себя правого! А Дауров — вообще левак хуже тебя.

— Просто праздник жизни, — усмехнулся Эжен. — Аш, завидно.

— А чего завидовать? Присоединяйся.

— Это как? Ввалиться на НС и сказать: «Это Эжен Добиньи, ну, вы помните. У меня тут для вас пара проектов». В тюрьме СБК я буду, думаю, минут через пятнадцать.