Книга Исход, страница 180 – Леон Юрис

Чтобы добраться до этой отдаленной точки Негева, Дову пришлось потратить целый день. Поселок был расположен на пятом километре шоссе, идущего вдоль полосы Газы.

В Нахал-Мидбаре Дова встретили палатки: отряд успел построить только столовую, склад оружия да две сторожевые вышки. Завершалась прокладка водопровода и установка резервуара для воды. Убогие строения одиноко поднимались посреди обдуваемой ветром, палимой солнцем пустыни, словно на краю земли. Это и впрямь был край света. На горизонте торчали мрачные контуры Газы. От неприятеля поселок защищали окопы и колючая проволока.

Были уже вспаханы первые дунамы земли. Дов остановился у ограды, посмотрел вокруг. Поселок выглядел невесело. Но вдруг все преобразилось: из палатки вышла Карен.

— Дов! — закричала она, понеслась вниз по голому коричневому холму и бросилась в его объятия.

Держась за руки, они подошли к резервуару. Дов умыл разгоряченное потное лицо и напился. Карен повела его по тропинке к набатейским развалинам. Этот наблюдательный пункт у пограничного столба был излюбленным местом свиданий.

Карен подмигнула часовому: мол, она заступает на пост. Тот понимающе кивнул и оставил их вдвоем. Они шли среди развалин, пока не добрались до руин древнего храма. Карен осмотрелась. За колючей проволокой все было спокойно.

— О, Дов, наконец-то!

— Мне казалось — не доживу, — ответил он.

Они целовались, не обращая внимания на палящее полуденное солнце. Карен, закрыв глаза, стонала от счастья.

Он отстранился, нежно посмотрел на нее:

— А у меня новости, да какие!

Она открыла глаза:

— Что такое, Дов?

— Ты ведь знаешь, мне дали направление в долину Хулы.

— Конечно.

— Так вот. Вчера вызвали в штаб и сказали, что я останусь там только до конца лета. Потом они направят меня на учебу в Америку. В Технологический институт, в Массачусетс.

Карен заморгала.

— В Америку? На учебу?

— Да, на два года.

Она заставила себя улыбнуться.

— Это же прекрасно, Дов! Я горжусь тобой. Значит, месяцев через шесть-семь ты уедешь?

— Я еще не дал окончательного согласия, — сказал он. — Хотел сначала поговорить с тобой.

— Ну, два года — это не вечность, — ответила Карен. — К тому времени, когда ты вернешься, мы полностью построим кибуц. У нас будут две тысячи думанов посевной площади, библиотека, детские сады.

— Погоди, — перебил ее Дов, — без тебя я ни в какую Америку не поеду. Мы пойдем и прямо сейчас поженимся. Конечно, там нам придется трудно, стипендию мне дадут небольшую. Но ничего. Найду себе работу после занятий, ты тоже сможешь и учиться и работать.

Карен молчала. Она смотрела на очертания Газы, на сторожевые вышки и окопы.

— Я не могу уехать из Нахал-Мидбара, — тихо сказала она. — Мы ведь только приехали. Ребята работают по двадцать часов в сутки.

— Придется взять отпуск.

— Не могу, Дов. Без меня им станет еще труднее.

— Я без тебя не поеду. Разве ты не понимаешь, какое это большое дело? Года через два я буду специалистом-мелиоратором. Это же будет чудесно! Поселимся в Нахал-Мидбаре, я буду работать в пустыне, мою зарплату будет получать кибуц. Да ведь и для Израиля это в сто раз важнее: я смогу принести такую пользу!

Она повернулась к нему:

— Для тебя важно, чтобы ты поехал в Америку. А для меня важно остаться здесь.

Дов побледнел, у него опустились плечи.

— Я думал, ты будешь счастлива…

Она покачала головой:

— Ты хорошо знаешь, Дов, что тебе надо ехать. И так же хорошо знаешь, что мне надо остаться.

— Нет, черт возьми! Я не смогу прожить без тебя целых два года! Какие там два года! Я и двух дней не вынесу. — Он схватил ее в объятия и поцеловал.

Она ответила поцелуем.

Их лица были мокры от пота и слез. Они лежали на земле, гладили друг друга и клялись в любви.

— Да-да! — прошептала Карен. — Сейчас!

Дов вскочил на ноги, сжал кулаки и крикнул:

— Нет, этого не будет!

Стало тихо. Только негромко плакала Карен. Дов опустился перед ней на колени.

— Пожалуйста, не плачь.

— О, Дов, что же нам делать? Я перестаю жить, когда тебя нет. Когда тебя вижу, просто становлюсь больной — так хочу тебя.

— Во всем виноват я, — сказал он. — Нельзя так распускаться. Пока не поженимся, ничего не будет.

Он протянул руку и помог ей встать.

— Не смотри на меня так, Карен. Я никогда не сделаю такого, чего тебе пришлось бы стыдиться.

— Я тебя люблю, Дов. Я не стыжусь и не боюсь признаться, что хочу быть твоей.

— А я не стану этого делать, — ответил он.

Они помолчали.

— Ладно, давай вернемся, — сказала Карен с горечью.

Китти изъездила Израиль вдоль и поперек и хорошо знала, как живет молодежь в новых поселках. Отправляясь в Нахал-Мидбар, она понимала, что ничего хорошего не увидит, но все-таки у нее сжалось сердце, когда она увидела эту адскую печь под носом у свирепых головорезов.

Карен повела Китти по кибуцу, с гордостью показывая, что удалось сделать за три месяца: несколько дощатых бараков и распаханные дунамы земли. Тем не менее поселок производил страшноватое впечатление. Китти подумала, что днем парни и девушки до изнеможения работают, а ночью еще несут охрану.

— Через пару лет, — мечтала Карен, — везде будут деревья и цветы. Лишь бы хватило воды.

Спасаясь от беспощадного солнца, они забрались в палатку, где размещалась санчасть Карен, и напились воды. Из палатки открывался вид на колючую проволоку и окопы. Часть молодых кибуцников работала в поле на солнцепеке, другие их охраняли. В одной руке меч, в другой — плуг. Так когда-то восстанавливали стены Иерусалима. Китти посмотрела на Карен. Девушка так молода, мила. Несколько лет в этом аду — и она состарится.

— Ты действительно собираешься домой? Не могу поверить, — сказала Карен.

— Я попросилась в отпуск на год: ужасно соскучилась по дому. А теперь, когда и ты уехала… Почему бы мне не пожить в свое удовольствие? Может быть, я еще вернусь в Израиль, но пока не знаю.

— А когда ты уезжаешь?

— После Пасхи.

— Так скоро? Это ужасно, Китти.

— Ты уже взрослая женщина, Карен. У тебя целая жизнь впереди.

— Я не представляю, как жить без тебя.

— Мы будем переписываться. Кто знает, может быть, после четырех лет на этом вулкане мне станет скучно в тихом месте.