Книга Я, ангелица, страница 78 – Катажина Береника Мищук

– Сомневаюсь, что я буду счастливее, – пробормотал он. – Вики, скажи, что мне нужно сделать? Что я могу сделать, чтобы ты снова меня полюбила? Как мне тебя вернуть?

– Петруша! – Я сжала его руку. – Я всегда буду так или иначе тебя любить. Ты важен для меня. Но я не хочу быть с тобой. Пойми. Это не твоя вина, а только моя. Это я изменилась. Это со мной что-то не так.

– Прекрати это повторять! – крикнул он.

Я не знала, что разговор окажется таким трудным. Я еле сдерживалась, чтобы не заплакать, чтобы не поддаться ему вопреки своей воле.

– Давай останемся друзьями, – попросила я.

Он посмотрел на меня полным горечи взглядом и, не говоря ни слова, сел на кровать. Мне стало больно.

– Петрек, скажи что-нибудь.

Он по-прежнему молчал, обдумывая услышанное. Я надеялась, что не причинила ему слишком много боли. Мне не хотелось, чтобы он страдал.

За ширмой шумела вода. По комнате расплывался запах сирени и фиалок.

– Хорошо, – отозвался Петрек, и я вздрогнула от звука его голоса. – Впрочем, ты все равно не оставляешь мне выбора. Это единственный способ как-то остаться в твоей жизни.

Отрицать было нечего.

– Ну и что теперь? – спросил он. – Ты хочешь, чтобы я помог тебе добыть предметы Морония, или для этого я тебе тоже больше не нужен?

– Нужен. – Я села рядом с ним и взяла его за руку.

Он хотел ее отдернуть, но я крепко сжала его пальцы и глубоко заглянула в его грустные и обиженные глаза.

– Ты мне нужен, – повторила я. – Ты мой друг. Без тебя я не справлюсь.

Я видела его нежелание. Он больше мне не доверял.

– Тебе мало Белета? – ревниво спросил он.

– Нет, мне нужен ты.

Он отвел взгляд.

– Хорошо, я помогу тебе с Моронием, – пробормотал он.

– Спасибо. – Я обняла его. – И прости меня, прости…

Он крепко обнял меня. Скорее всего в последний раз. На мгновение я почувствовала себя в безопасности. Как и раньше, когда он меня обнимал.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Неважно, что ты изменилась. Для меня ты всегда будешь прежней.

В ответ я только крепче сжала его. До нас донесся плеск льющейся воды.

– Мне нужно закрыть кран. – Я вскочила с места.

Подойдя к ванне, я вытерла слезы. Я боялась, что, когда я начну этот разговор, Петрек отреагирует иначе. Боялась, что мы расстанемся со скандалом, что он уйдет и бросит меня. Я дернула кран, но его заклинило.

Я махнула перед лицом руками, чтобы с помощью силы стереть красные пятна и слезы. Не хотелось, чтобы он увидел меня такой. Не хотелось давать ему надежду.

– Петрек! Поможешь мне? Кран заклинило, – попросила я.

Он подошел ко мне и без труда закрыл воду.

В этот момент мы услышали, как щелкнула дверная ручка.

Мы оба тут же навострили уши. Нас скрывала ширма, поэтому мы не видели, что происходит внутри.

Дверь приоткрылась с едва слышным скрипом. Мы бы не обратили на это внимания, если бы до этого таинственный гость не отпустил ручку слишком быстро.

Я разозлилась. Это, наверное, Белет, защитник моей чести и целомудрия. Раз самому нельзя, то и другому не даст. Я уже собиралась выйти из-за ширмы и накричать на него, но Петрек остановил меня, настороженно прислушиваясь.

Удивленно взглянув на него, я тоже прислушалась к звукам, которые издавал таинственный гость.

Он крался.

И он явно носил каблуки…

Одежда незваного гостя зашуршала, когда он зацепился за низкий табурет, стоявший рядом с кроватью, возле которой мы бросили рюкзак с артефактами.

– Сет побери эту проклятую мебель, – послышалось приглушенное ругательство.

Через мгновение зашуршал рюкзак.

Мы вышли из-за ширмы.

Клеопатра стояла на коленях рядом с рюкзаком и пыталась справиться с молнией. Тут она зашипела от боли и сунула палец в рот.

– Кх-м… – кашлянула я.

Клео обернулась. Она смотрела на нас с глупым выражением лица и пальцем во рту, а затем с достоинством встала и отряхнула платье.

– Я думала, вы заняты, – спокойно сказала она.

– А мы думали, что нам никто не помешает, – парировала я.

В ответ она только пожала плечами.

– Вижу, тебя заинтересовал наш рюкзак, – заметил Петрек.

– Да… – Она посмотрела на свой палец. – Я сломала себе ноготь. Вам лучше носить мешок с тесемкой. Им гораздо удобнее пользоваться. Рекомендую. Мы, египтяне, пользовались такими тысячи лет назад. Они отлично выполняли свою роль.

Ее наглость не имела границ. Впрочем, я все равно не ожидала от нее извинений. Клео послала своей ладони поцелуй, и ее маникюр стал как новый. Она самодовольно улыбнулась.

– Зачем ты хотела украсть наш рюкзак? – спросила я, и тут кусочки головоломки сложились у меня в голове. – Это ты проникла в мой дом?

Сразу нужно было догадаться. Кто бы еще во время приступа безумия уничтожил арабскую мозаику? Клеопатра ненавидела все арабское.

Она до сих пор не могла простить арабам, что они в какой-то мере уничтожили египетскую культуру. Теперь в Египте никто больше не говорил по-египетски и не пользовался иероглифами. Царица не раз мне говорила, что это огромная потеря для всего мира.

Я вспомнила ее рассказы о социальной иерархии в ее времена. О возможностях женщин, о должностях, которые они занимали. Они были жрицами и даже правительницами. Если их родители были богатыми, они порой получали какое-то образование. Клео обожала разглагольствовать об их свободе в наследовании и распоряжении своим имуществом, а также о том, что они могли разводиться и получать потом алименты от мужа.

Феминисткам было бы не за что бороться в те времена. Женщина не должна была закрывать лицо или тело. Одежда египтянок скорее больше открывала и подчеркивала, чем скрывала.

Клеопатра со своей любовью к наготе служила этому прекрасным примером.

– Ох, так ты в курсе? – Ее удивление на мой вопрос о проникновении в мой дом было достаточным ответом. – Но одежду я не портила. Клянусь. Если что-то было разорвано, значит, это твой кот позабавился.

– Зачем тебе артефакты Морония? – Я чувствовала себя уставшей.

Прятаться в Аду, видимо, было не лучшей идеей. Я беспечно забыла, что здесь все что-то замышляют.

– У меня с ним договоренность, – объяснила она. – Он обещал вернуть мне Азазеля, если я доставлю ему украденные вами вещи. Я говорила тебе, что не позволю Азазелю уйти и готова на все, лишь бы его удержать.

И правда. Что-то такое она мне говорила…