Книга Шагай!, страница 36 – Хельга Петерсон

— Да, они живут за стенкой, — Брент развёл руки в стороны в жесте безысходности и только сейчас посмотрел на Эмму.

Он так и не побрился. Впалые щёки обрастали всё больше, но это нельзя назвать минусом. Эмма откашлялась.

— И в чём связь? – спросила она, стараясь смотреть исключительно на худое лицо с немного орлиным носом.

Брент уронил разведенные руки, хлопнув себя по бедрам. Водолазка повисла в пальцах. Он забыл, что собирался одеться.

— Серьёзно? – на его лице проступило выражение страдальца. – Я должен объяснять?

Или сегодня магнитные бури, или Эмма вдруг отупела, но она не улавливала, к чему он клонит.

— Да, вообще-то, да.

Рейнер забросил свободную руку за голову и взъерошил выгоревший на солнце затылок. Кожа натянулась на рёбрах… И вовсе Эмма туда не пялилась. Во всём виновато периферическое зрение.

— Они провели ночь очень… э-эм... громко, — сообщил Брент.

Как жаль, что на улице такое яркое солнце. Ничто не скрывало того, как запылали щёки Эммы.

— Боже…

— Ага.

Брент наконец вспомнил про водолазку. Растянул её, двумя рывками продел руки в рукава и забросил ткань на голову.

— Начали они примерно в час, — послышалось из недр чёрной лайкры. — И закончили около пяти, — русая голова появилась из горловины.

— Не-ет, — протянула Эмма.

— Да.

Эмма секунду с недоверием смотрела в серые глаза. Мужчина был серьезен. Абсолютно. И эта серьезность никак не вязалась с полученной только что информацией. Итак, малыши всю ночь развлекались, не давая спать соседям, но при этом сами успели выспаться и подняться с постели вовремя. Эмма прикусила нижнюю губу, попытавшись сдержать смех, но этого было мало. В следующее мгновение она уже громко хохотала.

— Тебе смешно? – вскинул брови Брент.

Сил на ответ она не нашла. Просто кивнула, продолжая смеяться. На лице Рейнера мелькнула ухмылка.

— Это было нечто. Не представляю, откуда у этого пацана столько сил…

— Ему восемнадцать, — выдавила Эмма, стараясь задушить новую волну.

— Восемнадцать – это отстойный возраст! Почему я не был таким в восемнадцать?

— Ты завидуешь Колину?

Брент поморщился.

— Я несколько месяцев живу в компании одного только кота. Да, я завидую Колину.

Эмма скривила притворно-сочувственную гримасу.

— Бедняга, — всё еще посмеиваясь, сказала она. — И тем не менее, мальчик и девочка спустились к завтраку вовремя

— Как ты и сказала, им восемнадцать.

Действительно. Никогда организм не восстанавливается так быстро, как в восемнадцать. Эмма всхлипнула последний раз и замолчала. Неожиданно тема исчерпала себя. Что ж, по крайней мере, Брент не напился в баре, и проспал по уважительной причине. Это можно простить. Если, конечно, ему вообще нужно её прощение.

Смех угас, и в комнате стало как-то тихо. А вместе с тишиной к Эмме пришло осознание, что она находится в гостиничном номере, снятом одиноким мужчиной, а сам мужчина стоит здесь же. И пару минут назад он был почти раздет. От этой мысли стало жарко.

— Это кофе? – заговорил Рейнер, указав взглядом на всё еще зажатый в руках Эммы стаканчик.

Чёрт, точно. Она же пришла по делу. Брент пересёк комнату и остановился совсем рядом с Эммой. Его глаза больше не улыбались. Стали внимательными, пристально вглядывающимися. Эмма поспешно протянула напиток, чтобы хоть как-то отгородиться от очередного вторжения в личное пространство.

— Да-а… – неуверенно протянула она. – Я купила тебе завтрак, – обернулась к тумбе и указала подбородком на бумажный пакет. – Чтобы ты быстрее был готов к выходу.

Брент поднял руку и перехватил стаканчик.

— Надо же… Спасибо.

Его пальцы коснулись пальцев Эммы. Ожидаемо, человек же должен был наконец забрать свой напиток. Однако это прикосновение обожгло кожу. Он не отдёрнул руку. А она замерла, прислушиваясь к теплу, просачивающемуся из его пальцев в её. Так продолжалось несколько секунд. Чужие люди не прикасаются друг к другу так долго.

— Я пойду, — выпалила Эмма, выпуская стакан из рук и отступая на шаг. – Жду внизу. Не задерживайся.

Брент шевельнулся. Поднёс стаканчик к губам и осторожно пригубил напиток из «носика». Серые глаза пристально следили поверх его края за тем, как Эмма пятится к двери.

— Как скажешь, маршал, — кивнул Рейнер.

Вот это прозвучало уже более буднично. Эмма кивнула в ответ, просочилась за дверь и тихо прикрыла её за собой. Нельзя сближаться с людьми в походах. Нельзя-нельзя-нельзя. Все эти туристические отношения – однодневки. Зато боль после них не проходит еще очень долго.

* * *

Ветер гнал облака по небу. За полдня дождь набегал четыре раза, обрушивался на головы, но как только туристы доставали дождевики, туча улетала прочь, и солнце почти пекло в затылки в капюшонах. Вода в озере Талла шла рябью от порывов ветра. Само озеро развернулось неплохим препятствием на пути, и требовало обхода по одному из берегов. Эмма выбрала левый. Так дорога казалась немного короче.

Эмма не всегда ходила этим конкретным маршрутом. Уэст Хайленд Уэй – это не одна тропа. Это сеть троп, которые так или иначе выводят людей в какие-то конкретные точки, но тем не менее люди сами выбирают, куда им повернуть. В общем-то, как и в жизни в целом. Иногда тропа идёт прямо рядом с автодорогой, иногда углубляется в леса и поля. Озеро Талла Эмма всегда обходила по левому берегу. По правому шла трасса, и с этим отрезком пути были связаны не слишком приятные воспоминания.

Когда Кит еще работал с Эммой, он предпочитал дорогу лесным тропам. В одну из их групп попал мужчина, симпатичный высокий норвежец с конским хвостом и длинной бородой. Он запал на Эмму. Не знал, что у неё роман со вторым инструктором. Об этом, кажется, знали все и всегда, а норвежец несколько дней похода не видел очевидного.

Сделать решающий шаг он решился, когда группа обходила Таллу по правому берегу. Парень вклинился меду Эммой и Китом, посчитав того лишним в их компании, и стал откровенно клеить Эмму, спрашивал, как её найти в сети… Возможно, понял, что поход подходит к концу, а его личная жизнь так и не устроена. Эмму это застало врасплох, а Кита – взбесило. Он-то, как оказалось, всё подмечал. Завязавшуюся драку пришлось ликвидировать, обливая разгорячённых петухов водой. Норвежец, пыхтя и отплёвываясь, остановил первую попавшуюся машину, запрыгнул в неё и уехал. Поход закончился без него. Кит тогда получил выговор и штраф, но вёл себя так, будто на самом деле ему выдали орден.

Лучше бы Эмма уехала с норвежцем. Она вообще многое бы изменила в своём прошлом, если бы могла. Теперь рядом нет ни Кита, ни норвежца, зато есть Рейнер. Подмечающий и понимающий абсолютно всё. Сейчас он не казался таким уж странным, у Эммы с ним даже нашлось нечто общее.