Книга Мама по контракту, страница 38 – Виктория Вестич

Этот вечер тоже проходит в заботах. Я купаю и укладываю Лесю, только потом иду готовить овощное рагу. На большее сил не хватает, а его как раз хватит на сегодняшний ужин и на обед. За окном уже темно, охранники занимаются своими делами, а я быстро дорезаю сладкий перец в уже кипящие овощи.

— Обожаю, когда ты готовишь.

От звука знакомого голоса я едва ли не подпрыгиваю. Порывисто разворачиваюсь назад, все еще крепко держа нож в руке, и Рокотов со смешком поднимает руки вверх:

— Ничего себе! Это ты так гостей встречаешь?

— Демид? Ты что тут делаешь? Напугал, — отдуваюсь я облегченно.

— Приехал навестить.

— Это не опасно? Тебя же могли заметить!

— Нет. Поверь мне, даже моя охрана думает, что я дома. Хотя Лютый, наверное, уже в курсе и будет в бешенстве, — усмехается он.

Сглатываю и поспешно отворачиваюсь. Делаю вид, что мне безумно нужно вот прямо сейчас нарезать болгарский перец. Яростно крошу его ножом до мелких кусочков. Рокотов или не замечает этого или деликатно умалчивает.

— А как мимо охраны здесь прошел?

— Никак. Они и впустили, — пожимает плечом Демид, — Помочь с чем-нибудь?

— Нет. Садись, уже сейчас все будет готово.

— Как Леся? — интересуется он, снимая пиджак и закатывая рукава рубашки.

— Все хорошо, — говорю ровным голосом, — Мы покушали, почитали сказку, и она заснула. Жаль, что ты пораньше не приехал, как раз застал бы. Она любит с тобой играть.

— «Мы»?

— Ну, Леся. Просто когда много времени проводишь с ребенком, поневоле начинаешь говорить «мы», — чуть морщу я нос, застенчиво улыбаясь.

Еще несколько минут уходит на приготовление тушеных овощей. Я раскладываю рагу по тарелкам и сажусь за стол напротив Демида.

— Пахнет изумительно, уверен, на вкус еще лучше, — тут же с голливудской улыбкой хвалит он.

— Подлиза, — фыркаю я весело.

Рокотов отправляет ложку еды в рот и тут же закатывает глаза от удовольствия. Правда, мгновенно хватается за холодную воду и за пару глотков выпивает полстакана.

— Осторожно, горячо же, — качаю я головой.

— Зато вкусно. Приятного аппетита.

— И тебе.

— Лютый вряд ли приедет, — словно невзначай замечает Рокотов.

— Я его и не жду, — обрываю грубее, чем нужно, не поднимая глаз от тарелки.

— Вы поссорились? — глядя на меня проницательным взглядом, любопытствует Демид.

— С чего ты взял?

— Просто ты вздрагиваешь при одном упоминании его имени. И он после вашей последней встречи приехал на взводе. Уже неделя прошла, но, кажется, злой до сих пор. Чем ты его так выбесила?

— Ничем. Он идиот, вот и все, — увожу разговор в сторону, старательно избегая прямого контакта глазами, — Не слышно никаких новостей? Он нашел того, кто угрожал Лесе? Серов вроде?

— Еще нет. Но ищет. В этот раз и правда активно, — ухмыляется Рокотов.

— Добавки положить? — спрашиваю, заметив, что его тарелка опустела.

— Немного, если можно.

— Конечно можно.

Отхожу буквально на полминуты. Не только чтобы рагу доложить, но и дух перевести. Не знала, что одно упоминание имени Лютого заставит сердце так неприятно и болезненно ныть. Быстро управляюсь у кастрюли, ставлю перед Демидом тарелку, и снова сажусь напротив. Пока он не успевает задать никакого нового вопроса о Косте, опережаю его. Самое время спросить то, что не дает покоя эти дни.

— Расскажешь мне об Элле?

— Об Элле? Зачем? — хмурится Демид.

— Просто, — неопределенно повожу плечом, — вы, кажется, до сих пор не можете друг другу простить эту женщину. Интересно, какой она была.

— Хм, — Рокотов надолго задумывается, а когда наконец отвечает, его лицо становится мечтательным, — Красивой. Даже очень. Это… моя вина, не стоило их с самого начала знакомить. Но мы были лучшими друзьями с Костей, почти семья. Так я считал. Пока однажды не узнал, что Элла забеременела. Это был одновременно лучший и худший момент в моей жизни. В тот момент, когда она сказала, от кого этот ребенок, я… думал, убью его. И убил бы. Но Элла… Его спасла только она. Она этого монстра полюбила и причинять боль ей я не хотел. Вышел из бизнеса, занялся своим делом совсем в другой сфере. Лишь бы никогда больше не вспоминать об этих двоих.

Тихо хмыкаю. Отойти с дороги, чтобы позволить любимой женщине быть счастливой — это дорогого стоит. Не каждый мужчина на такое способен. Не бороться, зная, что она больше тебя не любит, и не унижаться. Просто пересилить собственную гордость и позволить ей жить своей жизнью, без тебя. Наверное, для этого нужно быть невероятно сильным. Не знаю, смогла бы так я? Сходить с ума от ревности и все равно отпустить.

— Почему ты говорил, что это Лютый виноват в ее смерти? — спрашиваю задумчиво.

— А кто еще? — криво ухмыляется Демид, — Ему поступали угрозы, но он, как и сейчас, просто забил на это. Посчитал, что это просто кто-то пугает, что он слишком силен и никто не посмеет на него рыпнуться. Ошибался.

— Подожди… но ведь ты говорил, что Элла, ну… — пытаюсь подобрать подходящее слово, кусая губы, но для такого никаких «мягких» выражений не существует, — умерла при родах.

— Так и есть. Последние месяцы Элла провела дома — беременность протекала тяжело и даже в магазины она не выезжала, хотя любила тратить деньги на всякие безделушки. И врач приезжал к ней. А когда начались схватки, Костя вызвал скорую и повез ее навстречу этой самой скорой. Дорога же там одна, они бы никак не разминулись, а счет шел на минуты. И они нашли подходящий момент. Те, кто угрожали. Машину сначала обстреляли, дождались, когда Лютый начнет вилять, чтобы избежать пуль и прикрыть Эллу, и влетели в бок. Там дорога по лесу проходит, ты же видела наверняка. Они на полной скорости влетели в него, машина несколько раз перевернулась и… в общем, впечаталась в дерево.

Молча слушаю рассказ Рокотова, а сама не свожу с него взгляда: брови нахмурены, сошлись на переносице, по скулам ходят желваки. Боже, наверное, я зря спросила такое… Сердце разрывается от одного взгляда на мужчину.

— Врачи спасли только Лесю, — продолжает говорить Демид между тем, — И то чудом, она еще долго пробыла в реанимации. Обычно врачи всегда спасают мать, если, конечно, спасти обоих невозможно. Но тут… они просто увидели ее, сколько она потеряла крови, какие у нее раны… поняли, что это бесполезно. И если не спасут ребенка, то потеряют обеих. Уже тогда знали, что она не жилец, даже не пытались ее спасти, — сквозь сжатые зубы цедит Рокотов, и пальцы, сжимающие ложку, белеют, — Она умерла там, посреди леса, вся изломанная, в синяках. И виноват в этом Лютый. Полностью.

— Может это случайность? — запнувшись, говорю я совсем тихо, — Та авария. Может, в них только стреляли?