Книга Мама по контракту, страница 9 – Виктория Вестич

Впервые я задумалась о том, кем же может быть этот мужчина. Он ведь запросто нашел, куда меня с Лесей увезли, помог сбежать, еще и информацию раздобыл. А еще у него пушка, крутая тачка и непонятные знакомые с дорогущими загородными коттеджами. В обычной ситуации я бы и на пушечный выстрел к такому мужчине не подошла — тут и дурак поймет, что Демид не так прост, как хочет казаться. Как минимум он связан с опасными людьми, как максимум…

А, собственно, что как максимум? Я ведь о нем ничего не знала, совсем. Вполне может оказаться, что Демид сам с каким-нибудь криминалом связан. И этот человек не просто знает мой адрес, еще и домой меня везет… Мысленно я обещаю себе, что все это только на два дня. Не могу я так подставлять маму, брата с сестрой. С такими людьми водиться опасно.

Но Леся… малышку было безумно жалко. Отец где-то раны залечивает, надеюсь, хотя бы не на грани комы, а мамы вообще нет. По сути, сейчас ей только я заниматься буду, чужой человек.

Пока я судорожно размышляю, что же делать дальше, машина уже сворачивает на знакомом перекрестке к поселку.

— Останови здесь, — опомнившись, прошу я, когда мы подъезжаем к одному из заброшенных домов.

— Зачем? — удивленно вскидывает брови Демид, но скорость замедляет, — До твоего дома еще две улицы ехать.

— Потому что, если ты меня привезешь прямо к моему дому на своей машине, которая бешеных денег стоит, проблем и сплетен после не оберешься. Лучше я пешком дойду.

— Ты серьезно? — спрашивает с сомнением, — У тебя же на руках Леська будет, еще и сумку тяжелую тащить.

— Ничего, справлюсь, — преувеличенно бодро киваю я головой.

Как представлю все эти сплетни и пересуды, аж передергивает. Нет уж, лучше пешком.

— Сонь, не говори ерунды…

— Останови, Демид, кому сказала! — возмущенно рявкаю я.

От неожиданности мужчина нажимает на педаль тормоза и авто резко останавливается. Демид оглядывает меня недоуменно, а я, стушевавшись, тороплюсь выбраться из салона. Ну что я сделаю, если у меня уже нервы не выдерживают?

— Может я хотя бы помогу донести? — интересуется он, глядя на то, как я сначала достаю сумку с вещами, вешаю ее на плечо и сгибаюсь под ее тяжестью, а после беру на руки Лесю.

— Нет! — отвечаю резче, чем нужно.

— Мы можем скрытно идти. Где-нибудь, где домов меньше или деревья густо растут.

— Демид, — предупреждающе повышаю голос.

— Ну ладно, ладно, — недовольно хмурит брови он. Только я делаю шаг в сторону, как он окликает: — Эй! Ты не оставила мне номера.

— Черт, — ругаюсь под нос.

Воровато оглядываюсь вокруг, и, только когда убеждаюсь, что никого на улице нет, шагаю назад к машине и диктую номер телефона.

— Только учти, что те идиоты мне сумку так вчера швыряли, что и ноутбук, и телефон разбили, — предупреждаю я.

— Но сим-карта же рабочая.

— Мне некуда ее ставить. Телефон есть только у мамы, а он ей и самой нужен.

— Соня, — не выдержав, ухмыляется весело Демид, — ты не девочка, ты беда.

— Вообще-то я не виновата, что просто хотела уехать домой! — выпаливаю я возмущенно.

Я что, теперь еще и виновна в том, что мне всю мою технику расколошматили? Что похитили и, кто знает, может быть чуть не убили??! Разворачиваюсь и сердито топаю по дороге вперед, по направлению к моему дому. Слышу, как позади резко газует машина и останавливаюсь. Она тормозит рядом и мужчина, наклонившись, протягивает к окну что-то.

— Подожди. Возьми визитку. Если что вдруг, позвонишь с маминого? С этим проблем не будет?

Молча мотаю головой, забирая ламинированный прямоугольник, и прячу его в карман джинсов.

— Может все-таки помочь? — снова спрашивает Демид, — Пока не уехал, ты еще можешь передумать.

— Ой, да езжай ты уже! Сама справлюсь! — отдувая со лба прядь волос, говорю с надрывом.

— Тогда до скорого. Дальше деревни — ни ногой, поняла?

— Да поняла я все. Мне и ехать-то некуда.

— Кто тебя знает, Соня Синицына, где ты себе приключений найдешь, — нахально улыбается Демид.

Жаль, руки заняты, так и тянет его треснуть!

— Мои парни за тобой присмотрят. Увидимся, — подмигивает мужчина и поднимает стекло.

— Что? Какие еще парни? — спрашиваю обескураженно, но Демида уже и след простыл. Только пыль столбом за собой оставил.

— Вот же… зараза, — выдыхаю я и улыбаюсь Лесе, — ну что, солнышко, пошли домой? Там игрушки, дети есть другие, весело будет.

Повезло, что малышка оказалась такой тихой и не капризной. Мы были рядом всего ничего, а я уже заметила, как она всегда внимательно слушает, когда ей рассказываешь что-нибудь, как она любит задумчиво рассматривать что-то новое. А еще во сне приползает под бок и так прижимается крепко, пальчиками за руку держится… Сердце снова сжимается от мысли, что сейчас она совсем одна. И за такой вот крохой гоняются какие-то придурки, чтобы ее отцу отомстить. Звери последние, ничего святого.

Когда подхожу к знакомому дому, поневоле ускоряю шаг. Хочется как можно скорее уже поставить на пол неподъемную сумку, да и Лесю ссадить с рук. Она вроде бы кроха совсем, но мне безумно тяжело нести вес вещей и ребенка на себе. Помощь Демида и правда пригодилась бы, но я отлично помнила, что в нашем поселке везде свои уши и глаза. Потом судачить полгода будут, не меньше…

Если честно, даже сейчас я оказалась не готова к встрече с мамой. Всю дорогу мысли были заняты другим, и я толком не придумала подходящих слов, чтобы хоть как-то человеческими словами описать ситуацию. Судя по тому, что ворота и дом оказались открытыми, сегодня был не мамин день дежурства в школе. И чем ближе я подходила к дверям, тем сильнее колотилось сердце.

Надеюсь, все пройдет хорошо и хотя бы против Леси эти пару дней мама не будет против… Во дворе и на огороде ее не видно, поэтому я сразу вхожу в дом. Она не сразу замечает меня: возится с тестом, наверное, снова собирается обожаемые Илюшкой пончики делать. На скрип двери она оборачивается и лицо мамы вытягивается от удивления.

— Ох боже, Сонечка! — охает она, увидев меня на пороге с Лесей в одной руке и вещами в другой. Мама закрывает рот ладошкой и оседает на стул.

А я… я слова не могу вымолвить. Только шепчу хрипло:

— Мама… — и начинаю горько плакать.

Роняю сумку на пол и прижимаю малышку к себе. Наверное, сказывается вчерашнее напряжение, потому что слезы текут сами собой, а я не могу их ни остановить, ни сказать ничего толком. Ни что меня из института отчислили, ни что похитили вчера и чуть не убили, ни что, если бы не чужой незнакомый мужчина, я бы на пороге сейчас даже не стояла.

Но мама-то этого не знает, да и не стоит ей говорить. Только распереживается еще больше. Может быть поэтому она воспринимает мои слезы совсем иначе и бросается ко мне: