Книга Ведьма и ее питомцы, страница 53 – Анна Бруша

— Ведьма. Ты просчиталась, решив заманить меня в эту глушь. Тебе не победить и не удержать меня здесь.

Больно надо его тут удерживать. Как будто маг какая-то редкая тварь. Ничего не редкая. Полно их ходит, насмотрелась.

— Если я скажу, что меньше всего на свете я хочу видеть тебя в своем заповеднике, ты поверишь?

Он не поверил, это стало понятно без слов — от мага так и разило скепсисом.

Хотя сам же ломился сквозь защитные заклинания, пробирался по запутанным тропам, путями вне времени. Логика у некоторых отсутствует напрочь. Чего, спрашивается, так стремился?

— Я знал, что ты не устоишь и рано или поздно откроешь одно из моих писем, — продолжал маг.

— Да? — удивилась я. — Почему?

— Мы немедленно отправимся в столицу. Но сначала отдай мне Жезл. После я заставлю сказать, откуда он у тебя.

— Некоторые тайны лучше не знать. Поверь мне. Почему я всем так нужна? Сижу в своем заповеднике, никого не трогаю, но постоянно сюда лезут маги и ведьмы, которые горят желанием объяснить мне, как и где надо жить. Послушай, Дани. Данфунг. Я не желаю тебе зла. Более того, повторюсь, я буквально мечтаю, чтобы ты поскорее убрался отсюда. Иначе придет моя мама… Ты ее знаешь. Бастинда, дочь Генгемы. И устроит тебе веселье. Давайте вы выясните свои отношения где-нибудь подальше отсюда.

На лице Молчаливого отразился сложный коктейль чувств.

— Я искал именно тебя, Матильда, а твоя мамаша меня не волнует.

Вот это он зря. Стоит поволноваться.

— Что тебе нужно, Данфунг?

— Я Бранвейн.

— Хорошо, как скажешь, Бранвейн так Бранвейн. Так что?

— Твоя магия. Я заставлю тебя колдовать так, как мне нужно. Ты и вздохнуть не сможешь без моего позволения.

Еще немного, и на губах у него начнет пузыриться пена. Я, конечно, очень талантливая ведьма — этого не отнять, но он говорил так горячо, что за желанием заставить меня приносить пользу явно стояло что-то очень личное. Я напряглась. Хоть убей, не помню, чем я могла так насолить этому Молчаливому. Зная себя, я, конечно, могла выкинуть все, что угодно, но хоть бы примерно представлять, в каком ключе. Тем более, в последний раз мы виделись, когда самой страшной обидой было раздавить песчаный куличик.

— Я что-то тебе сделала? — как можно ласковей спросила я.

— Ты сама прекрасно знаешь, Матильда.

— Я?

А Молчаливый начал злиться.

— Нечего изображать невинность.

— Я просто озадачена. Кстати, это правда, что ты занялся сватовством в государственных масштабах, и бедные маги теперь обязаны жениться?

— Молчать, — взвизгнул он.

А вот сейчас голос у него был просто ужасный. Я даже хихикнула.

Он сделал шаг вперед. В лиловом свете его глаза опасно сузились, а губы презрительно поджались.

— Тебе не отвертеться от возмездия. Ты будешь варить зелья, а потом убираться в доме без помощи магии. Бегать с тряпкой в руках.

Вот это был план, достойный самого коварного демона. Видимо, я поступила с ним действительно ужасно.

Молчаливый утратил контроль: в его руке начало собираться какое-то нехорошее голубоватое свечение. Сейчас в меня полетит заклятие.

Мне не хотелось использовать артефакт, у меня на него были другие планы.

— ПОДОЖДИ. Не мог бы ты внести ясность? Дело в том, что я подверглась некому вредоносному колдовству, и многое просто стерлось из памяти.

Моя честность пугала даже меня. Обидно, когда ты говоришь чистейшую как слеза правду, а тебе не верят.

— На балу, — процедил сквозь зубы маг и густо покраснел.

Точнее, я поняла, что краска залила его щеки, — в сумерках, при лиловом свете, он не выглядел "красным", а стал бурым.

— Тогда умер Данфунг и родился Бранвейн Молчаливый. Величайший маг, кавалер ордена трех чаш…

Он принялся старательно перечислять все свои регалии.

Это у магов особый пунктик. Пока он разорялся, я лихорадочно перебирала балы, на которых мне доводилось бывать.

Бал, бал… Зимний колдовской праздник, который устраивала бабушка Генгема. Я выпила довольно много веселящего игристого зелья. И как же я могла довести Данфунга так, что бедняга умер и родился Бранвейн Молчаливый? Имечко он себе тогда придумал или это произошло чуть позже?

Но я же ничего такого…

— Слушай, может, ты меня с кем-то путаешь?

— Не-е-ет, — прорычал он. — Это была ты.

А он умеет интриговать.

— Я тебя прокляла? Обманом заставила танцевать голым на столе? Натравила соседского цербера? Опоила зельем?

Маг на каждое мое предположение только качал головой.

— Тогда я сдаюсь, — сказала я, имея в виду, что у меня кончились идеи.

— Прекрасно, — обрадовался Бранвейн Молчаливый и двинулся на меня, но замер, заклинание выпало из безвольно повисшей руки.

И тут раздалось омерзительное хихиканье.

Ну, наконец-то. А то я уже начала волноваться. Если надолго потерять Генгему и Бастинду из вида и кругом относительно тихо, потом можно не узнать окружающую действительность. Или она перейдет в разряд недействительности.

— Спасибо, что задержала его, Матильдочка. Премного обязаны, дорогая. И голоса его мы наслушались. Видишь, как мы и говорили, ты нам очень помогла.

Голем выступил вперед и сказал:

— Но мне стало интересно, чем же ты его так разозлила? Я хочу знать. Вдруг меня кто-то спросит в непринужденной беседе. И можно мне его память?

— Голос и правда похож, — искренне похвалила я духа.

— Теперь осталось его раздеть, — Бабуля двинулась на мага, ее нос очень хищно заострился.

Представляю, что бедняга сейчас чувствует. Худшие его представления о ведьмах подтверждались.

Вот он, идеальный момент, почувствовала я. Если поближе подойти к голему, то по закону притяжения артефактов они начнут притягиваться, и потребуется совсем немного колдовского умения, чтобы вытащить черный камень.

Голем обратится в горстку битого фарфора, духа я снова заточу в табакерку. Потом я отвязываю мага, пусть он разбирается с Молчаливым, а в это время выпроваживаю Генгему с Бастиндой, надежно запечатывая за ними пространство.

Минус две ведьмы, минус дух, останется два мага. Ставлю на Мерлина. Он сильный и обладает нудным упорством, которое сломит любого, так что у Молчаливого просто нет шансов.

Давай, Матильда, действуй. Это же приключение на двадцать минут. Отличный, почти идеальный план.

Я как бы невзначай начала подбираться к голему. Стараясь сохранять полное равнодушие.