Онлайн книга «Из хорошей семьи»
|
Яна улыбнулась, так хорошо было думать о нем. Возникла небольшая неловкость, когда Валентине Дмитриевне надо было подать судно, но Яна сумела, кажется, убедить ее, что ничего особенного в этом не видит и что естественно, то не безобразно. Вспомнив занятия на военной кафедре, где их учили на санинструкторов, Яна довольно ловко справилась с задачей. «Почти как Варечка», – сказала Валентина Дмитриевна, и Яна поняла, что это высшая похвала. Она чувствовала себя в этом доме спокойно и уютно, приноровилась понимать порой невнятную речь Горьковой и почти забыла, что надо спросить про «Фольксваген». – А как же, – без колебаний ответила Валентина Дмитриевна, – конечно, помню. У редактора Павла была такая машинка. Они еще без конца ругались насчет нее. Павел где-то услышал, что этот «жучок» был спроектирован лично Гитлером, и стыдил редактора, мол, как ты можешь на фашистской машине кататься. Яна задрожала от нетерпения: – А тот? – А тот отвечал, что Гитлер там или не Гитлер, а машинка чудо, но Павел не садился в нее никогда. До того доходило, что они в деревню ездили порознь. Редактор на машине, а муж на электричках. Тот ему уж и так и эдак, «Фольксваген» – значит народный автомобиль, а что Гитлер его придумал, не более чем легенда, не надо идти на поводу у предрассудков, но нет, Павла не переубедить. – И этот редактор бывал у вас на даче? – спросила Яна, замирая, чтобы не спугнуть удачу. Неужели все окажется так просто? – Тю! Чаще нас, – засмеялась Горькова, – ему-то дорога нипочем. Только не на даче, а в деревне, в Псковской области у нас был дом… – Вы с ним близко дружили? – Да нет, как со всеми. Я же говорю, Павел был не очень общительный. – А в деревню вместе ездили? – Да, Павел ему даже ключи давал, чтобы он один за грибочками смотался. Постойте, вы намекаете… Да нет, невозможно! Василий Иванович пожилой человек… – Сколько ему? – К семидесяти сейчас. – Меня удивляет, почему вы сразу о нем не подумали? – сказала Яна строго. – Человек вхож, как я понимаю, в вашу семью, имел ключи от дома, где обнаружили тела, почему ваш муж не заявил об этом, как только его арестовали? Валентина Дмитриевна вздохнула: – Надо вам понимать, что у Павла было очень трудное детство и юность. Он жил в оккупации, воевал в партизанском отряде, и то, что выдавать товарищей – последнее дело, было для него не просто словами. Я уверена, что когда милиционеры начали его бить, то они стали у него на одну доску с фашистами, то есть с врагами, которым ни в чем нельзя признаваться. – А вы? – А я думала и продолжаю думать, что это чудовищное стечение обстоятельств. Никто из наших знакомых не способен на такое зверство. – Понимаете, «Фольксваген» неоднократно видели в окрестностях вашего дома. – Ну естественно, видели, если Василий Иванович туда приезжал! Яночка, деточка, я очень хочу, чтобы с репутации моего мужа было смыто это позорное пятно, но не ценой жизни порядочного человека. Я слишком хорошо знаю, как творится нынче наше правосудие, и не хочу никого бросать в его жернова. – Послушайте, мы все тщательно проверим… Валентина Дмитриевна промолчала. ⁂ Евгений остановился возле знакомой двери, не решаясь нажать на кнопку звонка. Он так спешил, что не успел купить цветы, и вообще, кажется, пришел сюда напрасно. Одна надежда, что Лидии нет дома. Или она спит и не услышит, как он позвонит, коротко и тихо, один раз. Пока думал, она открыла сама, резко, чуть не ударив створкой по носу. – Что? – Ничего. – Просто гуляете? – Ну да. – Ладно. Сейчас она была в футболке с олимпийскими кольцами и старых тренировочных брюках, обтягивающих худые ноги с круглыми коленками. «Как у робота шарниры,» – подумал Евгений и улыбнулся. В руках Лидия держала швабру, обмотанную точно такими же трениками, но мокрыми. – Как ты узнала, что я здесь стою? – Услышала шаги командора. – Слушай, Лид, – Евгений переступил с ноги на ногу, – давай прямо. Ты мне очень нравишься, но у меня видишь, какая непростая ситуация… Она кивнула. – То ли уволят меня, то ли нет, но карьерных высот мне в любом случае не покорить. И еще у меня парализованная мать, к которой я привязан. Вот тебе все, как есть, а дальше решай сама. Лидия отставила швабру и вытерла руки о штаны. – Ты мне тоже нравишься, – сказала она, – мои родители здоровы и живут в Лодейном Поле, а я работаю в противотуберкулезном диспансере и каждый день могу принести тебе с работы бациллу Коха или что-нибудь еще в таком же роде. Решай сам. Евгений шагнул к ней. Обнявшись, они вошли в квартиру, Евгений наступил в какой-то тазик, кажется, перевернул его, хотел убрать, но Лида быстро вытерла воду снятой с себя майкой. Евгений хотел снять с нее лифчик, но запутался в крючках и на секунду испугался, что ничего не получится, ведь он столько лет был один, но она сняла лифчик через голову, и Евгений сразу забыл обо всем, и о страхе тоже. Может быть, он забыл, как это хорошо – быть с любимой женщиной, а может, никогда раньше не бывал так счастлив… Потом Лида вскочила, загремела тем несчастным тазиком, ворча, что раз в жизни человек собрался сделать генеральную уборку, как его тут же настигает неземное блаженство, прямо спасу никакого нет. Она сказала отвернуться, но Евгений все равно смотрел, как в темноте белеет ее тело, угловатое и нескладное, но такое родное, что будь он женщиной, то заплакал бы от радости. А так просто лежал. Лида принесла ему кофе в постель, Евгений одним глотком осушил чашку и снова потянулся к Лидиным губам, но случайно скользнул взглядом по настенным часам. Даже в темноте было видно, что пора бежать. Он вскочил, рывком натянув брюки. – Пора? – спросила Лида. – Не сердись. – Надо так надо. – Правда, Лидочка. Мама одна не может долго оставаться. – Я без иронии. – Я приеду, уложу ее и сразу позвоню тебе, хорошо? – Ладно. Евгений оделся, почти вышел из квартиры, но, к счастью, вовремя сообразил, что знает номер только рабочего телефона Лиды. – Девушка, а телефончик не дадите? – спросил он. – Даже и не знаю… Он снова сгреб Лиду в объятия, и понадобилось время им оторваться друг от друга. Пришлось вспомнить юность и нестись к метро бегом, благо прохожих в десятом часу вечера было немного и никто не мешал разогнаться. |