Онлайн книга «Из хорошей семьи»
|
На следующий день была суббота, и Федор настроился спать, пока не надоест, но Татьяна растолкала его в восемь. Ей срочно понадобилось за специями, которые, естественно, можно купить только на рынке и только рано утром. Федор сел в кровати, понимая, что сопротивление бесполезно, но одну робкую попытку все же себе позволил: – Танюш, а может, обойдемся? – Ну конечно! – Пока он спал, жена уже собралась и в черном свитере и брюках была сама непреклонность. – Сам же плов попросишь, а зиры нет! – Чего нет? – Ты знаешь что. Не вдавайся в подробности, а делай что говорят. – А ты уже совсем поправилась? – Абсолютно. – А может, лучше полежать? А? Строгий постельный режим, Танечка, творит настоящие чудеса. Вместо ответа жена многозначительно постучала по циферблату своих часиков. – Ладно, ладно, – Федор спустил ноги с кровати, – только тогда давай, раз уж все равно на рынок едем, печенки купим. Сделаешь сегодня паштет? Татьяна кивнула и вдруг поморщилась, прижала руки ко рту и выбежала из комнаты. Быстро натянув брюки, Федор последовал за ней, но дверь туалета захлопнулась перед самым его носом. Подождав минутку, он постучал: – Таня, у тебя все хорошо? – Господи, зачем ты только про печенку вспомнил, – простонала она, – снова накатило. – Извини. – Не стой над душой, ради бога! Федор отправился на кухню приготовить крепкий сладкий чай, который в семье считался лучшим средством от пищевого отравления. Наверное, Таня напрасно вчера поужинала, вот симптомы и вернулись. Он ополоснул заварочный чайник и взмолился, чтобы это действительно оказалось так, просто отравление, а не настоящая болезнь, называть которую он даже мысленно боялся. В хлебнице обнаружился вчерашний батон, и Федор решил приготовить белые сухари, вспомнив, что жена делала такие для него и дочери Ленки, когда им случалось отравиться. Правда, произошло это раз или два за всю жизнь, потому что Таня строго следила за их питанием. Только он поставил противень в духовку и отрегулировал газ, как вошла Таня. – Черт знает что, – буркнула она, – минуту назад тошнило, а теперь дико хочу есть, прости уж за натурализм. Федор показал на духовку, сквозь стекло которой виднелись бледные ломтики батона. Татьяна поморщилась: – Да нет, я хочу жареных баклажанов. До дрожи просто. Такие, знаешь, аппетитные кружочки со сметаной и чесночком, ох… – Тань, это сейчас тебе нельзя. – И не сезон, как назло. Вот где их сейчас купишь? – Ты не фантазируй, а пойди полежи, – заботливо предложил Федор. – Да ну тебя! – Правда, полежи. В таком состоянии мы все равно никуда не поедем. – Поздравляю, добился своего, – фыркнула жена. Федор не стал спорить, а молча принес тазик и поставил возле дивана, на котором устроилась жена. Потом застелил кровать, зная, как раздражает Таню неубранная постель, привел себя в порядок, проверил сухари в духовке и опустился в кресло со свежим томиком «Нового мира» и чашкой кофе, решив из солидарности не завтракать. – Ну вот что ты расселся? – сварливо поинтересовалась жена. – А что, Танечка? – Ничего, Федя, просто ты дико меня бесишь! – Да что я не так сделал? – Просто бесишь самим фактом своего существования. – Могла бы уже привыкнуть за двадцать-то лет. – Сегодня как-то по-особенному. И баклажанов хочется, сил нет. Слушай, Федь, а попроси у Марины Петровны, наверняка у нее завалялась баночка, я знаю, она в этом году много закатывала. Федор покрутил пальцем у виска: – Тань, ты понимаешь, чего хочешь? Чтобы прокурор города побирался у своих подчиненных? Выцыганивал еду? Я уж молчу, что тебе еще неделю минимум нельзя такое. – А ты скажи, что я ей за это торт испеку. Он отмахнулся, но Татьяна не унималась: – Хорошо, хорошо! Передай, что скажу рецепт своего яблочного пирога, за него она тебе душу продаст. – Не нужна мне ее душа. Татьяна рывком села на диване: – Раз в жизни попросила человека что-то для меня сделать, так нет! Ты у нас пуп земли и центр вселенной, а мои желания ничего не значат. Федор хотел поспорить, что никакой он не пуп, но вдруг сообразил, что жена действительно очень мало о чем просила его за все годы совместной жизни, по крайней мере для себя, и поплелся в коридор звонить Марине Петровне Мурзаевой, тем более что из-за вчерашнего юбилея появился благовидный предлог. – Как там моя протеже, справляется? – спросил он, услышав в трубке хрипловатое «алло». – Путает пока еще понятия устройства на работу и хождения в народ, – фыркнула собеседница, – интеллигенция, что ты хочешь. – Марина Петровна, я в вас верю! Из меня специалиста воспитали – и этот бриллиант отшлифуете. – Эх, Федюнчик, там обтесывать и обтесывать, до шлифовки дело неизвестно когда еще дойдет, и дойдет ли вообще. – Вот как? – Высокомерие под маской скромности, все как я люблю, ты знаешь. Светоч разума и моральной чистоты явился в наш дремучий коллектив, и совершенно непонятно, почему мы все не пали ниц. – Действительно… Марина Петровна… – Федор хотел аккуратно перейти к теме баклажанов, но Мурзаеву было уже не остановить. – Инспектор Лосев в юбке просто, за каждым углом маньяки мерещатся. – Серьезно? Появились такие данные? – Ну да, конечно, все психопаты района бросили свои важные дела и побежали маньячить, специально, чтобы нашей девочке было на чем развернуться, а то на пьяных драках не так заметны ее нечеловеческий ум и проницательность. – Вы уж простите, Марина Петровна… – Да сделаю из нее человека, не бзди! Но будешь должен. А можно к долгу еще кое-что приписать?.. Положив трубку, Федор сглотнул, но тут из кухни потянуло горелым хлебом, пришлось спасать остатки сухарей. С лязгом и грохотом он вытащил противень. Лежащие по краям кусочки батона слегка обуглились, зато центральные оказались самое оно. Снимая сухари в тарелку, Федор неосторожно обжег палец, выругался, схватился за мочку уха, чтобы оттянуть жар, и не сразу заметил, как подошла Татьяна и остановилась на пороге кухни. – Давай признаем, Федя, что готовка – это не твое. Он молча запихнул противень в раковину. – Так что? – продолжила Татьяна. – Марина Петровна даст баклажаны? Что она сказала? |