Книга Золотая империя, страница 88 – Шеннон Чакраборти

– Наверное, и это они пробовали, – ответила Физа. – Аяанле всегда перегибают палку. В Карт-Сахаре мы ограничиваемся тем, что раз в сто лет разбиваем лагерь в каких-нибудь руинах и всю ночь там орем и бьем в барабаны. Люди потом по нескольку десятилетий держатся на расстоянии.

– Прелестно, – прокомментировала Нари. – У людей есть одна сказка о рыбаке, который поймал джинна в бутылку и выбросил ее в море. Так вот, с каждым днем, проведенным в волшебном мире, она нравится мне все больше.

Они ушли в сторону от ручья и продолжили путь по сгущающемуся вокруг них лесу, пока Али не оглянулся и не обнаружил, что больше не видит моря. Его отсутствие выбило Али из колеи, как будто от него отрезали жизненно важную часть. Он не рисковал использовать магию маридов с той полуночной поры, когда чуть не сиганул в океан, но он тосковал по ней с жаждой, которую не мог объяснить. И с тех пор каждую ночь ему снилась изумительная нильская тропа, по которой он брел с Себеком, и шелковый голос, призывавший его слиться с морем. Не раз он просыпался от того, что прижимается к поручням корабля и пытается дотянуться до океана.

Али положил руку на пояс. Место, где должен был висеть ханджар Мунтадира, пустовало. Физе не удалось выкрасть его до их отплытия, и мысль о том, что кинжал его брата, который Мунтадир лично вложил ему в руки, находится в руках грязного работорговца, вызвала у Али желание затопить весь мир.

Остановись. Думай о Та-Нтри. Забудь маридов, забудь Мунтадира. Али заставил себя посмотреть на залитые солнцем джунгли и извилистый ручей. Ему вспомнились ностальгические рассказы матери об играх у реки под деревьями смоковницы. В другой жизни Али мог бы вырасти здесь, и эта земля была бы ему такой же родной, как теперь Дэвабад.

– Ты в порядке? – спросила Нари.

Али удивленно посмотрел на нее, поймав ее изучающий взгляд.

– Задумался о том, какой прием нам окажут, – пробормотал он, переходя на арабский. – Надеюсь, моя мать здесь.

– А если ее и не будет, то что? Здесь ведь живут твой дед, твои кузены и многие другие, разве не так?

– Я никогда не видел своего деда, и насколько я знаю, в последнее время ему нездоровилось. Что до остальных… я всегда держался на расстоянии от семьи моей матери. Явиться к ним сейчас, беглым принцем, моля о помощи… – Али потеребил дырку в грязной тунике, одолженной у одного из членов экипажа. – Это кажется бесчестным и унизительным.

Нари протянула руку и сжала его ладонь в своей, и от прикосновения ее пальцев по всему телу Али разлилось тепло.

– Мне кажется, бесчестие и унижения – буквально девиз наших семей. Да и вообще! Ты прибудешь в сопровождении шайки пиратов-шафитов и коварной бану Нахиды. Из нас всех тебе будут рады больше всего.

Али было улыбнулся, но тут его внимание привлекло какое-то движение в деревьях: блеск металла, не имевший ничего общего с живой природой.

Он вырвал свою руку из руки Нари, встав между ней и невидимым гостем.

– Физа, – тихо позвал он. – Мы не одни.

Пиратка тут же остановилась и потянулась за пистолетом, который прихватила с собой с корабля, несмотря на все уговоры Али.

– Прикоснешься к оружию – умрешь, – предупредил незнакомец на джиннском языке с нтаранским акцентом, не выходя на свет. – Бросайте оружие – это всех касается.

Али помедлил. Он знал, что, одетый в чужую одежду, с отросшими волосами и бородой, больше похож на пирата, чем на принца, но, как только он достанет свой зульфикар, ему уже не удастся скрыть свою личность.

– Мы пришли с миром, – обратился он к мужчине, старательно проговаривая нтаранские слова и молясь, чтобы его акцент не звучал слишком по-детски. – Мы хотим нанести визит королеве Хацет.

– У королевы нет времени на негодяев, разбойничающих на наших берегах, тем более таких, кто не в состоянии подчиняться приказам. Оружие. Живо.

Физа пробормотала что-то по-сахрейнски – как подозревал Али, ответное оскорбление незнакомцу, – но угроза заставила его вздохнуть с облегчением. Его мать была здесь.

Поэтому Али вытащил свой зульфикар, позволив солнечным бликам сверкнуть на двойном медном лезвии, прежде чем положил его на землю, жестом сообщая Физе и ее команде следовать его примеру.

– Даю вам слово, что нас она захочет видеть.

Едва Али убрал руку от эфеса меча, из-за деревьев выступил воин Аяанле, словно проскользнув в щель в воздухе. Его золотистые глаза округлились, и взгляд заметался между Али, его зульфикаром, глазами и меткой Сулеймана на щеке. Он посмотрел на Нари, а затем выругался и крикнул куда-то в чащу:

– Это принц. И молодая Нахида, если не ошибаюсь.

После этих слов, словно синхронно, из леса вышли еще три воина Аяанле. Были они один выше другого, одетые в мягкие мерцающие ткани всех оттенков окружающей их зелени. Они были до нелепости хорошо вооружены метательными ножами, серповидными мечами, арбалетами и тонкими топорами.

Физа издала тихий звук, нечто среднее между восхищением и тревогой.

– Если нас не убьют, может, кто-то из них согласится присоединиться к моей команде?

Один из воинов подошел ближе – женщина, не менее мускулистая, чем мужчины, а ножей при себе имевшая даже больше, чем они.

– Это могут быть самозванцы, – предупредила она. – Шпионы или убийцы, подосланные Манижей и ее Афшином.

– Я могу сказать, самозванец принц или нет.

Голос, раздавшийся за спиной, показался ему знакомым, и, обернувшись, Али увидел еще одного мужчину, вышедшего из-за деревьев.

– Муса?

Али разинул рот, узнав дальнего родственника, с которым познакомился в Ам-Гезире, – того самого, что сыграл роль в плане его сестры по возвращении Али в Дэвабад. Его кузен был вооружен гораздо легче других воинов, и серп служил ему скорее в качестве украшения.

– Ах, так ты не забыл меня. Я на это и надеялся, учитывая, что бойцы, которых ты послал за мной из своей деревни, гнали меня до самого Тростникового моря.

– Ты испортил наш колодец. Тебе повезло, что тебя не притащили обратно и не заставили жрать соль, которую ты на нас вывалил.

Муса ухмыльнулся.

– Я рад, что ты остался таким же компанейским, каким я тебя помню. – Он взглянул на воинов: – Можете опустить оружие. Это точно мой двоюродный брат.

Они шли за Мусой через лес, передвигаясь так стремительно, что Али не успевал смотреть по сторонам – в чем, вероятно, и был смысл. Изначально Аяанле намеревались завязать им глаза, и Али пришлось долго их отговаривать, шикая на Физу, когда та, не выбирая выражений, стала описывать, что и куда джинны могут себе засунуть. Когда Мусе это в конце концов надоело, он согласился, и пиратка торжествующе хмыкнула, на что кузен ответил, что с развязанными глазами их просто с большей вероятностью убьют.

Так что все находились в подавленном состоянии.