Онлайн книга «Чародейка Его светлости»
— Ваша милость! — вскричала она. — Простите! Я не хотела! Элле?.. Я зажмурилась. Это не могла быть она. Зачем? — Это ты подсыпала яд её милости? — холодно спросил Лин. Элле только рыдала и раскачивалась из стороны в сторону. Пальцы побелели от силы, с которой она вцепилась в свои колени. — Простите... простите... я не хотела... — Ясно, — Лин отвёл от неё взгляд, словно вмиг потерял интерес. — За покушение за её милость наказание смерть. Тебя повесят послезавтра на рассвете. Уведите её. Повесят?! О господи! Рыдания усилились, но Элле не пыталась ни оправдываться, ни сопротивляться, когда массивные воины подняли её под руки. — Лин, нет! — вскричала я. — Мы же ничего не выяснили, Элле не хотела это делать, её заставили! Это же видно! Ничего не отвечая, Лин кивнул Хайдену и направился к выходу. — Лин! Он обернулся на пороге. Я застыла под его взглядом. Пальцы комкали одеяло. Мой Лин не может так поступить. Так просто взять и приказать повесить человека. Глядя на меня спокойными синими глазами, Лин сообщил: — Не волнуйся. Я пришлю тебе другую служанку, — и дверь тихо закрылась. *** Слово «подземелье» всегда ассоциировалось у меня с промозглым холодом и влажностью, а ещё со звоном кандалов и крысиным попискиваньем. Здесь, в тюремных казематах замка, всё было не так: сухо, светло, тепло и тихо. Но, невзирая на всё это, я бы никогда не сказала, что уютно. Новая служанка, суровая женщина в летах, спускаться вниз демонстративно отказалась («как можно! девушке в такое место!»), так что сейчас следом за молчаливым стариком с лицом, изрезанным шрамами, я шла в одиночестве. С этой новой служанкой, которую прислали мне вчера днём, сразу после того, как увели Элле, у меня сразу не заладилось. Я ей тоже не понравилась, это было видно по презрительно поджатым губам, по взгляду, которым она упорно старалась со мной не встречаться. Конечно, я могла бы попросить у Лина замену, но всё ещё не теряла надежды вернуть Элле. Да и разговаривать с Лином не хотела. После вчерашнего у меня было ощущение, что он как будто мстит мне за отказ стать его женой. Наверняка, это было не так, но я не понимала его мотивы, его нежелание расспросить Элле как следует, пойти мне навстречу. А с сегодняшнего дня Лин велел мне завтракать, обедать и ужинать в его покоях. Поначалу я взволновалась, потом, когда увидела в столовой Хайдена, Варрена и его одного парня из «ястребов», расслабилась. Обед (завтрак я пропустила по рекомендации целителя) прошёл довольно мирно, зато я снова увидела незнакомую сторону Лина. Лина — правителя. Я улавливала дай бог пятую часть их беседы — не потому, что плохо понимала язык, а потому, что мне ничего не говорили имена и названия, которыми они сыпали, — но меня поразило, как быстро и по-деловому Лин решал все вопросы. Для присутствующих это была явно привычная схема: проблема — обсуждение — решение. Лин выслушивал все мнения, но решение выносил единолично. Это меня и впечатлило, и напугало. Вряд ли Лин запросто пойдёт мне навстречу в вопросе об Элле. Нужно что-то большее, чем просьба, чтобы заставить его изменить решение. Собственно, именно эта мысль привела меня сегодня в подземелье. В остальном всё оставалось как всегда. Хоть Лин и настоял на том, чтобы я ела за его столом, он по-прежнему не заговаривал со мной и почти не смотрел в мою сторону. Парень из «ястребов», копируя поведение, тоже старался не встречаться со мной взглядом. Только благодаря Хайдену, который вёл себя как всегда, и Варрену, украдкой мне подмигнувшему, я чувствовала себя более-менее в своей тарелке. Шедший впереди старик остановился. Обернулся и вытянул сухощавую руку влево: — Вот, ваша милость. Её камера здесь. Тяжёлое бряцанье железных ключей, длинный тоскливый скрип двери заставили меня вздрогнуть. По коже прошёл мороз. Я шагнула внутрь, в полутёмную камеру, и поёжилась уже от неиллюзорного мороза. Температура здесь была раза в два ниже, чем в коридоре. Элле забилась в уголок на койке, накрывшись одеялом. Увидев меня, сбросила одеяло и соскочила с койки, снова упала перед мной на колени: — Ваша милость! — Встань, Элле. Она только замотала головой. Аккуратно подобранные обычно чёрные косы расплелись и беспорядочным облаком накрывали её плечи. И Элле, кажется, снова плакала. — Встань, — повторила я, присаживаясь на койку. Холодно, но лучшего места для разговоров не найдёшь. Не идти же в допросную или пыточную, как мне сходу предложил старик-смотритель. Сам он, оставив дверь нараспашку, стоял в коридоре, ненавязчиво наблюдая за нами. Рука на рукояти меча, другая рука лежит на амулете, подозреваю, сигнальном. Правильно: мало ли, я передам заключённой оружие или вместе с ней попытаюсь напасть. Интересно, смогли бы эти предостережения остановить, скажем, Хайдена? Что-то мне подсказывало, что нет. Впрочем, я пришла просто поговорить. — Элле, садись, — подражая Лину, я добавила в голос непререкаемости. Помогло, Элле вздрогнула и осторожно примостилась на самом краешке койки. — Простите меня, ваша милость, — прошептала на грани слышимости. Она отводила взгляд и выглядела абсолютно несчастной. — Элле, ты... это правда сделала ты? Она кивнула. Быстро протёрла выступившие слёзы. — Я очень рада, что господин чародей решил пойти вместе со мной, — заговорила она сбивчивым шёпотом. — Я бы всю жизнь... всегда бы помнила... — покачала головой, — я бы сама не смогла жить потом. — Тогда зачем ты это сделала? — осторожно спросила я. Элле закрыла лицо руками и ничего не ответила. — Простите... — сказала она после долгого молчания. — Я провинилась. Я заслужила наказание. — Я сделала тебе что-то плохое? — Нет, ваша милость! Нет! — Тогда в чём дело? Если так смотреть, ситуация была дикая. Элле пыталась меня убить, а я её упрашиваю и ищу ей оправдания. Но до вчерашнего происшествия она ни разу не проявила ко мне неприязни, вовсе напротив. И мне не нравилось, что она искренне сокрушалась. — Элле, я хочу тебе помочь. И хочу поговорить с Лином о тебе, но для этого мне нужно знать, что произошло. — Ваша милость... — Элле издала сдавленный стон. — Я не могу... — Почему? Ты боишься? Тебе угрожают? Она мотала головой, не смотря на меня. Её тоненькие, в одной серой рубахе плечи дрожали. Не выдержав, я накинула на неё одеяло. Элле схватилась за край и подняла на меня наполненные слезами синие глаза. |