Онлайн книга «Улыбающийся человек»
|
– Тащи еще бокалы. Можете с дружком допить бутылку. – Он кивнул в мою сторону. Помедлив, Шан принесла два бокала и смотрела, как он наполнил оба до краев. – Ваше здоровье, – сказал он, подняв бокал. – Ваше здоровье, – ответила она и вылила свой бокал в раковину. Бейтмен усмехнулся: – Я ж угостить хотел… – Вы уже заплатили за напитки, – сказала она. – Этого достаточно. Бейтмен скривился так, что его лицо практически сложилось пополам. У меня кожа зудела оттого, что я стоял так близко к нему. Что же думала про нас Шан? Неразделимые. Как причина и следствие. Бейтмен вдруг перестал пялиться на нее. – Ну уж парень-то выпьет. Он был таким высоким, что смотрел на меня сверху вниз. В уголке изуродованного рта пузырилась слюна. Он шумно втянул ее обратно. – Мы знакомы?.. – Отойдем. – Я взял свой бокал и сел за свободный столик, спиной к стене. Бейтмен уселся напротив. – Какого черта ты здесь делаешь? – спросил я, склонившись к нему. – Барменша нравится… – Пей и наслаждайся. Этот бокал последний. – Кто сказал? Я смотрел на него. Ждал. – Я же велел тебе, Кош. – Он склонился над столом. – Эйдан, – возразил я. – Я же велел тебе спрятать сумку. Никому не говорить. Сказал, что вернемся за ней. – Ты это сейчас серьезно?.. – Велел… – Это было двадцать лет назад. – И что? – Он буквально выплюнул слова. – Я не считал… Его нежелание или неспособность произносить определенные звуки невольно вызывали жалость. Но, глядя в его единственный глаз, я понимал, что этот человек не изменился. – Говорят, к пятидесяти годам каждый получает такое лицо, какое заслуживает. Тебе сколько? – Это. – Он указал на мертвый глаз. – Ради тебя. Я встал между тобой и ружьем. – Хрень собачья. Ты встал между ружьем и деньгами. Против очевидного он не смог возразить. Замолчал и сделал глоток, обдумывая, с какой стороны еще зайти. Потом влил бурбон в уголок рта. – Как поживает сестра? – Эти слова он произнес с особенным трудом, будто прожевал. – У меня нет сестры, – сказал я. – Не смеши… – Нет, Бейтмен. – Я понизил голос. – Вдолби себе в расплющенную башку, что у меня нет сестры. Мы все это время не виделись. Она не имеет ничего общего со мной, а я – с ней. Он улыбнулся так широко, как только смог: – Пожалуй, я ее навещу. Вы потом жили вместе. – Он поймал мой взгляд и осклабился: – Вы мной не интересовались, а я вами – да… Может, ты сестричке в «Оуксе» нашептал, куда дел сумку. «Оукс» был детдомом, куда нас отправили. Бейтмен не мог об этом знать. Я постарался ничем не выдать эмоций. – Кстати, это мне твоя мать сказала. – Бейтмен снова улыбнулся. – Привет передает, с любовью. Я не знал, правда ли это. Не знал даже, жива ли она, но внутри поднялось такое отвращение, что я не смог его скрыть. Перед глазами замелькали радужные пятна, я схватился за стол. Бейтмен еще говорил, но я его не слышал. В зале царило оживление. Шан кого-то рассеянно обслуживала и краем глаза следила за нами. Я вернулся в реальность. – Помнишь, как ты ее называл? – перебил я Бейтмена. – Твою мать-то? Ну, было несколько ласковых словечек… – Сестру, – сказал я громче. – Помнишь, как ты ее называл? Бейтмен отвел взгляд. Пожал плечами. – Прозвище помнишь? Ты придумал ей прозвище. Ухмылка медленно сползла с его лица, ей на смену пришло выражение крайней усталости. – Двадцать лет прошло, – сказал он. – Откуда мне помнить? – Зато я помню. – Про сестру, с которой у тебя нет ничего общего? – В уголках рта у него скапливалась слюна. – Одним воспоминанием живу. Ты, в том лесу… – Вот тебе новое. Ты два десятка лет провел в тюряге. Сумки нет. Да даже леса того, наверное, нет. – Стоит на месте. – Бейтмен кивнул. – Я вернулся. Огляделся. – Он снова ухмыльнулся, брызнув слюной. – Про сумку в газетах не было. Вообще ничего… – Я выбросил ее в ручей. – Не верю. – Он покачал головой. – Почему? Почему не веришь? – Не выбросил, потому что слишком меня боялся. И сейчас боишься. – Тебя все боятся. В тюряге что, зеркал не было? – Я был там знаменитостью. – Бейтмен выпрямился на стуле. – Мало кому удается сожрать пулю и выжить. – Ну, если когда-нибудь захочешь съездить за добавкой… – Я ощутил презрение к самому себе. Сижу здесь и разговариваю. И с кем? С ним! Опускаюсь до его уровня. – В общем, поговорим еще через двадцать лет. Я встал у стойки бара и уперся в нее ладонями. Да я скорее сам отнесу те фотографии Паррсу, чем еще раз встречусь с Бейтменом. Я отнял руки от стойки, на ней остались два влажных отпечатка. Шан коснулась моей руки, я поднял голову. – Все хорошо? Я кивнул. – Посидишь еще? – спросила она с улыбкой. Я снова кивнул. Глаза увлажнились. Она нахмурилась и поглядела мне за спину. – Эйдан, чтоб мне не искать… – произнес Бейтмен, намеренно выпячивая дефект речи, изображая умственно отсталого. – Подскажи, где сестренка. Я обернулся. Он навис надо мной. Шея, грудь, руки с налитыми мускулами. Люди за ближними столиками начали оборачиваться. – Уж она-то со мной поговорит… – Мне и то не о чем с тобой разговаривать, – пояснил я. – А ей – и подавно. – А вот и есть. – Он запечатлел издевательский мокрый поцелуй на моем лбу. – Есть. Есть. Есть. Я отгородился от него рукой. Уперся в твердую, как скала, грудь. Он взглянул на меня и придвинулся, будто моей руки между нами не было. Сгреб волосы на затылке и резко отпустил. Сунул мне в руку потную монету. Потом налил еще виски, выпил залпом и подмигнул мне здоровым глазом: – Идти надо… Повидать кое-кого. Энни – дочка мне. Найдем о чем потолковать… – Он сунул в рот сигарету и собрался уходить. – Бейтмен, – сказал я. Он полуобернулся. – Если приблизишься к моей сестре, будешь видеть совсем плохо. Он посмотрел на меня. – Тебе окончательно не поздоровится. Жизнью клянусь. |