Книга Попаданка. Колхоз - дело добровольное, страница 49 – Алёна Цветкова

— Он ухаживал за мной, как за королевой. Засыпал цветами, подарками, и я сдалась. Влюбилась до сумасшествия. А отец, когда узнал, что Глай воин, запретил мне с ним встречаться. А тут еще его величество как раз в десятый раз овдовел. Всех воинов на границу отправили. И Глай уехал. Я думала с ума сойду. И как отец не отговаривал, собралась к нему. И отец поклялся Оракулу, что если я поеду, он меня из семьи вычеркнет. В сердцах сказал, эмоциональный он очень, несдержанный. Но Оракул принял его клятву. А я уехала. Без Глая, казалось мне тогда, жить не смогу.

— Он погиб, — прошептала я, чувствуя, как в груди снова печет от боли.

— Нет, — улыбнулась Дайра и смахнула слезу, — мы потом почти десять лет вместе прожили. А погиб он три года назад. Страшное тогда что-то намечалось на границе. Хорошо, что его сиятельство успел вовремя. Остановил хадоа…

— Остановил?

— Да. Мы тогда гонца отправили из крепости. Шустрый мальчишка, он по всему Гвенару мотался, его сиятельство разыскивал. И нашел. Долго мы ждали. Уже отчаялись, думали все погибнем. И мужчины, и женщины… Мы-то рядом встали. Никому не хотелось вдовой оставаться. Но его сиятельство успел вовремя. Мой Глай с друзьями впятером хадоа сдерживали, по герцог Оракула на помощь призвал. Его светлость очень сильный. Почти, как его величество.

— Прости, Дайра, — я почувствовала себя виноватой. Напомнила, разбередила душу несчастной вдове.

— Не извиняйся, — Дайра плакала и улыбалась одновременно, — я радуюсь, когда про Глая вспоминаю. Жаль только, что не ушла я с ним, как остальные женщины… вытащил меня его сиятельство.

— Дайра, — обняла я вдову, — приходи завтра на собрание колхозное.

— Не сильна я в поле-то, Малла…

— Все равно приходи. Нам люди не только в поле нужны. Придешь?

— Я подумаю, — ответила Дайра.

— Дайра, хватит грустить! Сыграй-ка плясовую! — вклинилась между нами счастливая Сайка. Пока мы беседовали, остальные уже отдохнули и снова хотели танцевать,

А потом мы пели песни. Красивые в Гвенаре песни. Очень на наши народные похожи. Слушала я, а сама все про Дайру и ее Глая думала. Все же настоящая любовь она и в Гвенаре есть. Вот бы мне хоть когда-нибудь такую найти. Чтобы вспомнить о ней счастьем было, даже сквозь слезы, чтобы улыбаться.

— Малла, — Салина прижималась ко мне, — а ты чего не поешь?

— Так не знаю я ваши песни, — вздохнула я.

— А ты нам свою спой, которую знаешь. Девочки, — Салина повысила голос, прерывая гул застолья, — Малла, нам сейчас песни из Хадоа петь будет. Давай, Малла…

И я дала. Все чувства, что мне сейчас душу жгли, выплеснула.

— Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…

На втором куплете запела вместе со мной гуделка Дайры, и вдруг почувствовала я что-то… что-то такое, огромное и необъятное, будто бы вижу я столько много, сколько человеческий глаз увидеть не может… а потом показалось мне на мгновение, будто бы я в руках уголек держу. Почти потух он, одна только искорка мигает, вот-вот погаснет. А от дыхания моего искорка вспыхнула и загорелась чуточку ярче…

И тут песня кончилась. Замолкла гуделка.

А бабы-колхозницы сидят за столом улыбаются радостно со слезами на глазах, так на них музыка Дайры подействовала.

— Ох, Малла, какая песня, — вытерла слезы Салина, — я как будто бы с Ярком моим увиделась.

— А я с Валисом, — счастливо улыбнулась Нана и всхлипнула.

— А я с Крием, — даже моя тяжелая на эмоции Рыска плакала.

И все остальные тоже закивали подтверждая, что и они сейчас вспомнили тех, кого любили.

После такого как-то закончилось наше застолье. Ни пить уже, ни плясать, ни петь не хотелось. Стали по домам все расходится, шепчась и делясь друг с другом дорогими воспоминаниями.

А я осталась Салине помочь прибраться, Дайра в уголочке так и сидела, струны перебирая, словно с инструментом разговаривая.

— Пойдем, Дайра, — позвала я ее, когда мы закончили. Слишком сильно увлеклась она беседой с гуделкой и ничего вокруг не замечала. Я давно знала, все музыканты немного с придурью. Был у Орландо знакомый гитарист. Играл, как Бог, а пил как дьявол.

Попрощались мы с Салиной и вышли вместе с Дайрой во двор. А там ночь уже давным-давно наступила. Густая, темно-синяя, и звезды высоко-высоко в небе искорками светили, не складываясь в знакомые созвездия. Луна здесь тоже была, но очень маленькая, и от того ночи казались мне гораздо темнее, чем в нашем мире. Ветерок еле слышно шелестел нескошенной травой во дворе, надо будет завтра с горбушкой в гости наведаться. Некогда сестре двором заниматься, целыми днями она в правлении торчит. То с купцами договаривается, то овощи принимает с огорода, то сыры от Сайки, то отгружает купцам заказы.

Я зевнула, как-то внезапно навалилась усталость и хотелось побыстрее попасть домой и лечь в кроватку…

— Малла, не знала я, что песенница ты, — обняла меня за воротами Дайра, — Приду я завтра на собрание. Обязательно.

И рассмеявшись, убежала прочь по улице. А я не поняла, что она имела в виду, но переспрашивать не стала. И, широко зевая, пошла к себе, думая, как хорошо, что я живу по соседству. И через все поселение мне домой возвращаться не надо.

Я уже взялась за калитку, как кто-то схватил меня за запястье и резко дернул в сторону.

От неожиданности я не удержалась и кулем повалилась на землю. Но господин Орбрен, а это был он, не дал мне упасть, схватил за плечи, затряс, как грушу, и зашипел зло:

— Ты что творишь, дура безмозглая! — а глаза фиолетовые прямо сверкали от негодования, — идиотка бестолковая! Хорошо, что я сегодня в поселении был, вовремя заметил и прикрыл!

Ну до чего наглый! Мне даже рот открывать не пришлось, я как раз зевала в этот момент, так что сходу зашипела в ответ. Хотела заорать, но мгновенно поняла, потом не отмоешься, Все соседи увидят нас вдвоем с этим негодяем, и все, пиши пропало. Ни в жисть никто не поверит, что у нас ничего не было.

— Вы, бесстыжий негодяй! Немедленно отпустите меня, и не смейте ко мне прикасаться! — я даже шею вытянула, и глазами сверкала не хуже чем господин Орбрен до этого, — и, вообще, что вы делаете возле моего дома?! Следите, чтобы потом все доложить его сиятельству? Так вот, запомните, и доложите своему начальству. Я слово держу, молчу и никому ничего не рассказываю. И от вас мне ничего не нужно! И пусть герцог даже не вздумает приезжать за мной через год! Я лучше на всю жизнь вдовой останусь, чем по его указке замуж выйду.

Я уперлась двумя руками в твердую и мускулистую грудь господина Орбрена и изо всех сил толкнула опешившего от моей отповеди шпиона в сторону, прямо в заросли крапивы у калитки. Как-то упустила я этот момент… надо бы и за забором горбушкой пройтись. Папа-то постоянно межу обкашивал…

Пока господин Орбрен барахтался в крапиве, я, гордая одержанной победой, прошмыгнула во двор и закрыла калитку. Сразу стало спокойнее. И я даже вздохнула свободно. А то адреналин-то в крови плескался концентрированный. Очень уж нешуточной мне показалась эта ситуация.