Книга Рутина, страница 111 – Евгений Алехин

Ищу машину у шлагбаума. Стоит какой-то «Форд Фокус». Заглядываю в салон через лобовое стекло, вижу там бородатого мужичка, встревоженно глядящего в экран смартфона. Чувствую узнавание – это Папа Стиль. Но узнавание чисто лингвистическое, а воспоминаний не возникает. Машу ему рукой. Он замечает меня, поднимает взгляд, приглашает войти, мотнув черноволосой головой. У него нежный взгляд, длинные реснички, как будто подведены глаза. Красивый парень, плотный, но милаш. Решаю сесть на заднее сиденье, по диагонали от него. Чтобы был больший обзор и чтобы была дистанция.

– Привет. Эдик?

– Ну а кто еще? Ты совсем не в себе? Как чувствуешь себя?

– Хорошо вроде.

– Не похоже. Перепугал ты всех.

Папа Стиль пристегивается. Я следую его примеру. Выезжаем на дорогу.

– Как себя чувствуешь? – повторяет он.

Я пытаюсь прислушаться к ощущениям. Тело в порядке. Голоден немного.

– Съел бы что-нибудь. И воды охота.

Папа Стиль протягивает мне бутылку воды «Святой источник». На светофоре он заглядывает в смартфон.

– Ты ночью трек какой-то скинул. Помнишь?

– Не очень.

Слышу сигнал – магнитола подключилась через блютус. Два удара в бочку. Потом синтетический бас. «Пауэр офф», – говорит голос из динамика, конец энергии – это начало трека. Где-то я все это слышал. Мне становится жутко, возникает тоска, мелодия гипнотизирует. Потом вступает гитара, она играет чуть-чуть мимо нот, от этого возникает чувство приятной муки.

– Ого, – говорит Папа Стиль. – Сам записал гитару?

– Наверное.

– Да, ты чего-то совсем, Жук.

– Жук? Жука? Это я?

Я смотрю в окно. Мы выехали из города. Утро хорошего дня. Мне физически неприятно от этой музыки, я слышу какой-то голос издалека, он читает стихи на незнакомом мне языке.

– Что это за стихи?

– Какие стихи?

Мне отвечает новый голос. Спереди уже двое. Водитель, я его не знаю, какой-то бородатый парень, он похож на Папу Стиля, но это явно не он. Второй тоже с бородой, только русый. Я видел его во сне сегодня.

– Михаил Енотов? Так тебя звать?

– Ты че, братец? – спрашивает он. – Ты когда спал последний раз?

– Да вот же, я только проснулся. Выключи, пожалуйста, музыку.

– Какую музыку?

– Куда мы едем?

– Тебе подлечиться бы. Старик, ты устал.

Он меня очень злит. О чем он? Он явно задумал что-то недоброе. Я вспоминаю, что это мой хороший друг. Но что-то с ним не то, кто из нас кого конвоирует. Это ему надо подлечиться. Он поверил в бесов и в бога и, блять, не встал с постели, когда мой так называемый друг Вова ебал мою девчонку. Просто лежал в той же комнате.

– Кто из нас за кем смотрит?

– Женя, ты давай не ебли.

– Пошел ты на хуй! Это тебе надо подлечиться!

– Старик. Ты забыл, что ли?

– Че это за «старик»? Откуда это пошло вообще?

– Это тебе вчера привиделось, что твой дед умер. Это ты сидел у мавзолея, что-то бормотал. Это ты вызывал себе скорую в «Шоколадницу». Думаешь, это нормальное поведение?

От музыки возникает образ. Я подвешен в пустоте в черной кожаной смирительной рубашке. Я дергаюсь, и каждое движение превращается в цвет, мне очень больно, но и приятно. Чернота дает спокойствие, но цвет дает кайф и боль. В припеве играет сильная гитарная партия, и она настолько дисгармонирует с общей аранжировкой, что я начинаю кричать:

– Да выключи эту ебучую музыку!

– Старик, ты че дикаришься?

Я открываю дверь и на большой скорости выпрыгиваю на щебенку. Все яркие цвета сливаются в белый. И вдруг – все гаснет. Нет, это же мой друг, Михаил Енотов. Он втащил меня в окно. Я хочу извиниться. Ассистент врача разматывает мое лицо. Я лежу на кушетке, надо мной – странная люстра с несколькими лампочками. Врач сидит за компьютером.

– Какой пиздатый мозг, – говорит он, обращаясь ко мне. – Какой творческий. Ты что тут забыл вообще?

Это он мне. Как быстро все поменялось, только что было очень страшно, а теперь вот уже очень хорошо.

– Мне кажется, я пришел сюда за вашим комплиментом. Большое спасибо.

Врач усмехается. Приятно, как в детском саду.

– Ладно, иди. Думаю, скоро выпишут. А ты ходишь на рисование и музыку? Вообще как время тут проводишь?

– Да пока только на трудотерапию.

– Понятно.

Врач резко забыл обо мне. Но я запомню этот комплимент, лучший в моей жизни. Ассистент врача выводит меня. Идем коридорами по разным этажам, мимо разных отделений. Много людей в пижамах. Это все люди с интересными лицами, странные, особенные, у каждого есть мозг, целый непостижимый мир, впихнутый в маленькую черепную коробку. Собираюсь идти читать в палату, но дежурная говорит:

– К тебе пришли.

В комнате посещений Костя, а с ним Оскар, наш бывший гитарист и мой друг. Обнимаюсь с ними. Спрашиваю, как дела.

Костя какой-то растерянный.

– Че, – говорю я, – шары пустые? Работу нашел?

Оскар смеется.

– Ага, такой отец в больничной пижаме. В дурке сидит и учит сынка.

– Сынок пошел по наклонной, да!

– Нормально все у меня, – отвечает Костя. – Я составил резюме. Уже отослал даже.

– Великое резюме? Это его надо было в дурку положить, – не унимаюсь я. – Знаешь, как он мне сценарий написал? Взял у меня двадцать ка авансом и забыл о своем обещании. Тридцать пять лет пацану.

– Ладно, ладно, – говорит Оскар. – Он тебе принес гостинцы, не гневись, батек.

Они достают мне книги и сигареты. Наконец прочитаю «Дзен и искусство ухода за мотоциклом».

– Это книга про тебя, – говорит Костя. – Я же тебе вернул деньги?

– Да вроде вернул. Но я не про то говорю.

Здесь, в Кащенко, я начал курить. Отсыпаю себе пять сиг в карман пижамы. Остальные отдам санитарке. Буду получать по регламенту.