Онлайн книга «Рутина»
|
– Выиграл, но и не выиграл, – заржал Зоберн. Он так напился в самолете, что стал приставать к пассажирам со всем своим литературным величием. – Это как? Хуй показывал, что ли? – Что-то вроде этого, Алехин. Но мое величие не только в хуе. В общем, Зоберна не выпустили даже из аэропорта – отправили обратно в Россию. Но он казался радостным, ни о чем не жалел. – Как же так, – сказал я. – Думал, в Литературном институте вас научили прогибаться. – Я тебя не для этого позвал. Мы взяли коньяк, сели в сквере на лавочке, и Зоберн рассказал, зачем решил встретиться со мной. Замаячила книжная серия. – Группа издательств «Аттикус», слышал? – Неа. Знаю скейтерскую фирму «Аттикус», как раз сейчас коплю на гоповку. – А, невежда. Короче, это почти та же контора, что издавала «Азбуку». Такое знаешь? – Это конечно. – Серия будет называться «Уроки русского». Я – куратор и редактор. Буду вести проект целиком. – Крутой. В чем концепция? – Открытие современной подводной классики. А также новых имен, которые настолько хороши, что можно назвать их эталонными. В первую очередь я издам Анатолия Гаврилова и Дмитрия Данилова… – Ну, про этих я все время от тебя слышу. Потом кого? Сенчина? – Да, кстати, Сенчина избранные рассказы. Есть еще писатель Шаров. – Себя любимого не забудь. – Это само собой. Мы понемногу пьянели. – Переходи уже к делу, – сказал я. – Будешь ты меня издавать или нет? У меня есть роман и сборник рассказов. – Только если не будешь ныть. Как назовем твой сборник? Одно условие: первым рассказом ставим «Бой с саблей». Так можно и назвать. Будешь у нас самым слабым звеном, даровитым пацаненком из поселка Металлплощадка. Или же придумаем тебе легенду, что на самом деле ты богат. Я подумал, погонялся за бездомной собакой по двору и предложил название «Ядерная весна» в честь одного крепкого рассказа. Зоберну название понравилось. Потом мы ехали к общаге в метро, хотелось встретиться с Михаилом Енотовым, отпраздновать с ним эту новость. У меня будет книга. Хотя я все же чувствовал какой-то подвох, это же старый/добрый/злой/ огромночленный Зо. – Зачем мы вообще туда идем? – негодовал он. – Ну надо же нам куда-то ехать? – Не люблю я его. – Не волнуйся, он тебя тоже не любит! Дальше я помню смутно. Пили на крыльце общаги. Зоберн высмеивал писателей, в частности Захара Прилепина. Называл его краснорожим мужиком. Краснорожий мужик написал то, краснорожий мужик похвалил это, краснорожий мужик сделал важное политическое заявление. Я защитил Прилепина так: – Он же просто любит друзей и ненавидит врагов! Зоберна это рассмешило, по-моему, он даже записал в блокнот. Я запустил воображаемый комикс про писателей и ввел туда персонажа «лягушка Быков». Лягушка Быков проквакал это, проквакал то. Стало известно, что все писатели произошли от обезьян, и только Быков от жабы. Лекции Быкова включили задом наперед, и оказалось, что это просто кваканье болотных жаб. Михаил Енотов заметил, что Зоберну надо назвать серию «Уроки жидовства». Зоберн предположил, что Михаил Енотов ревнует, потому что у него мало публикаций. Но тут он промахнулся, конечно, я сказал, что наш альбом важнее всех публикаций Зоберна, вместе взятых. Что «ночных грузчиков» будут слушать, а его рассказы никому не нужны. Зоберн сказал, что он может быть нашим менеджером. Михаил Енотов не захотел напиваться и пошел к своей девчонке. Последнее, что я отчетливо помню: мы с Зоберном идем переулками за бухлом. Уже стемнело и похолодало. Меня пучит. – Прости! – простонал я и побежал в кусты. Обильно опростался под грохот проспекта Мира, переходящего в шоссе. Зоберн стоял в десяти метрах под фонарем. Я не знал, что мне делать. Минуту подумал, покряхтел с голой задницей, потом стянул свои узкачи и трусы, подтерся ими. Аккуратно свернул какахами внутрь, повторил, выкинул. Модные трусы, украденные из самого сердца Москвы. Оделся, вышел и не поверил своим глазам. Зоберн гладил, почти дрочил свой здоровенный восстающий хуй. Блики от фонаря играли на очках, его мускулистая рука, обтянутая джинсой, начинала танец. Змей надувался и распрямлялся в полумраке. Меня стошнило на обочину. – Пошел ты в жопу со своей серией! – выругался я и побежал к метро. – Алехин, дурак, ты куда?! После этого сплошное мельтешение. Вагон метро, люди, Медведково, «Патерсон», корейская морковь, которую я ем при помощи рук. Лена гладит меня по голове в постели и говорит «опять напился, пупсик». Я держусь за столб на пустыре, но это не столб, а огромный половой хуй, подпирающий небеса. Проснулся в луже пота. Лена сидела на краю матраса, одетая для выхода на работу. – Может, хватит пить? – спросила она. – Что случилось? Когда я пришел? Я тебя не обижал? – Я пришла с работы. Вы сидели на кухне, допивали. Мы поужинали, твой друг попросил вызвать ему такси. Ты предложил ему остаться и пошел спать. Я закрылась за ним и легла. – Что за друг? – Носатый друг. – Он был у нас дома? Зоберн? – Да, но все в порядке. Он был трезвее, привел тебя. – Хуй тебе не показывал? Лена издала смешок и взялась за голову. – Ты как будто в озере купался, – сказала она. – Тебе нельзя так много пить. Действительно, мою футболку можно было выжимать. Похоже, у меня начались проблемы с сердцем. – Мне надо похмелиться. Пожалуйста. – Не надо. Перестань, Женя, – если она называла меня по имени, значит, была недовольна. Обычно только что-то ласковое. Не знаю, следует ли забегать вперед, но никогда, конечно, Зоберн не издаст мою книгу. Мало того, у нас была еще встреча через неделю, мы пили пиво, а потом должны были повидаться с переводчицей на голландский. Зоберн долго водил меня дворами, созванивался, уточнял место встречи. Мы спускались в метро, выходили, ждали. – Да хватит трахать мои уши! – взмолился я. – Нет никакой переводчицы. Вернее, есть, но ты меня с ней никогда не познакомишь. Просто скажи, что разыграл меня! Мы еще немного поплутали, но потом она якобы стала недоступна. – Ладно, не судьба. Но я ей отправлю письмо, – сказал Зоберн. Зато он написал в своем ЖЖ про меня превосходный пост. Под фотографией, сделанной им (я смотрю в объектив в своей лучшей гоповке «Кархарт» и темно-синих узкачах в центре Москвы, у дорогой красной тачки), Зоберн написал, что я один из лучших писателей современности и, несмотря на то что дико богат и успешен у женщин, всерьез думаю о Родине, о ее глубинках и простых людях. Мои герои – святые дворовые ребята, учителя труда, пролетарии и полукриминальные элементы. Мои драмы взяты из жизни, мой слог прост, но поэтичен. Мое лицо – лицо человека, который сделал себя сам. В конце поста Зоберн резюмировал: «Господь любит его, за это я ручаюсь лично». |