Онлайн книга «Карантин»
|
– Оливер, ты не рад? Разве не этого ты ждал? Знаю, ты всегда был влюблен в меня, – шепчет она, не отводя взгляда от телефона. Не знаю, то ли из-за слов о моей влюбленности, то ли из-за внезапного яркого воспоминания о том, как смеялась Келси, когда я упал на льду, но я выпаливаю: – Иногда кажется, что я нравлюсь тебе потому, что лежу в больнице, на карантине. – Что? – Келси поднимает взгляд. Она выглядит такой же потрясенной, как себя чувствую я. – Нет, ничего, – отвечаю, пытаясь все сгладить. – Окей, – скептически говорит она, вновь опуская взгляд к телефону. – Хотя, знаешь, – кричу с силой, которая удивляет даже меня, – мы должны поговорить об этом. Келси вскидывает бровь, но, даже глядя на меня, продолжает скролить экран. – Боже, можешь, пожалуйста, опустить телефон на секунду? – Божечки-кошечки, – бормочет она, кладя телефон. Но затем смотрит на меня в полном внимании, и я чувствую, как моя храбрость постепенно исчезает. Меж нами повисает неловкая тишина, как всегда, и она снова тянется к телефону, как всегда. – Нет! – взвизгиваю. – Оливер, в чем дело? – Я не вижу в ее лице доброты, которую наблюдал там последние три недели, и вновь вспоминаю, как она смеялась, когда я упал. Меня вдруг осеняет, что она смеялась не со мной, потому что я не смеялся. Она смеялась надо мной. – Ты даже не смогла принести правильные конфеты! – Что? – Я попросил тебя принести леденцы, а ты принесла «Майка и Айкса». – Да, потому что леденцы сосет моя бабушка. – И я! И мне плевать, если это делает меня старым, скучным, странным или каким угодно еще. – Оке-е-ей, – говорит она. – И ты купила их для социальных сетей! – Купила кого? – спрашивает Келси, потирая лоб. Ужасно, как она меня бесит. Хочу опустить взгляд к телефону, чтобы послать Флоре отчаянный вопрос, что говорить дальше, но слышу, что она смотрит телик с папой и Голди, и понимаю, что это будет лицемерно с моей стороны. Этот разговор я хочу провести сам. Я должен провести его сам. Хватит следовать советам ее руководства. Нужно написать собственное. – Слушай, Оливер, если это все – из-за конфет, я могу купить тебе эти дурацкие леденцы. В чем проблема? – Они не дурацкие! Как и я. – Я никогда не говорила, что ты дурацкий. – Но из-за тебя я чувствую себя именно так. – Почему? Потому что я принесла тебе неправильные конфеты? – Потому что ты принесла неправильные конфеты специально. Потому что хотела сделать что-нибудь милое и забавное, для того чтобы привлечь внимание, для себя. Келси задыхается от возмущения. – Так вот твоя благодарность? Я рисковала жизнью, приехав сюда, и подвергла себя смертельной опасности, лишь бы позаботиться о тебе, и вот твоя благодарность? – Что ты сделала, чтобы позаботиться обо мне? – спрашиваю, прежде чем успеваю прикусить язык. Келси таращит глаза. – Ты издеваешься? Ты, должно быть, шутишь. Сейчас кто-нибудь выскочит из-за угла и скажет, что все это – большая шутка, да? Я стою тут в уродливом костюме химзащиты, а ты обвиняешь меня в том, что я – эгоистка? Костюм химзащиты! Ты знаешь, как это страшно? Я уже столько раз слышал этот вопрос от мамы, произнесенный с той же интонацией, и от родителей Флоры. Так часто, что устал беспокоиться о том, как им всем страшно. Это я лежу на больничной койке, это я на самом деле беспокоился о человеке, который был действительно болен. Флора – вот о ком я переживал, а не о Келси. А Келси переживает не обо мне, а о социальных сетях. – Думаю, тебе лучше уйти. Келси берет телефон. – Да, это хорошая идея. Тебе нужно немного остыть. Я размещу что-нибудь под твоим хештегом, чтоб ты видел, сколько людей переживает за тебя, как я переживаю за тебя, насколько я неэгоистична. – Нет! Никаких больше социальных сетей. И никаких визитов. Думаю, тебе стоит покинуть палату, больницу, покинуть штат. – Делаю глубокий вдох. – Возвращайся в Бруклин. – Окей, теперь я вижу, что ты шутишь. Шутка затянулась, Оливер. Было весело, я купилась. Теперь я готова вернуться к нашим нормальным отношениям. – Нормальным? У нас никогда не было нормальных отношений, Келси. – Как ты можешь так говорить? Мы два года ходили на уроки английского. – Три года! И это была математика. – Верно, именно ее я и имела в виду. – Она снова потирает лоб. – Слушай, увидимся завтра, окей? – Нет! – отвечаю я. – Нет? – Нет. Я не хочу, чтоб ты возвращалась завтра. – Хм, о чем ты? А как же наше свидание на Кони-Айленде? Я качаю головой: – Нет. – Оливер, у нас свои теги. Мы как пара знаменитостей! Люди многого ждут от нас! – Ну, – отвечаю, – у меня собственные ожидания на свой счет. – Ты не понимаешь, что делаешь, Оливер! – сердится она. – В том и суть, Келси, я совершенно точно знаю, что делаю, пусть мне и понадобилось какое-то время, чтобы понять это. И я знаю, что делаю все правильно. – Погоди, пока об этом услышат в социальных сетях. Все будут на моей стороне. Они увидят, какой ты на самом деле ужасный. – Что же во мне ужасного? – Ты бросаешь меня! – Как я могу бросить тебя, если мы даже никогда не ходили на свидания? Келси несколько раз открывает и закрывает рот, потом говорит очень тихо: – Ну, погоди, я заставлю тебя пожалеть об этом. – Извини, – опустошенно отвечаю. Кажется, даже с незнакомцами после мессы я прощаюсь более эмоционально. – Извини? Теперь ты извиняешься? Невероятно. – Я… никогда не хотел обидеть тебя. Думаю, все просто вышло из-под контроля. Может, мы сможем по-прежнему остаться друзьями? Келси запрокидывает голову и хохочет. – Никогда больше не хочу тебя видеть. Понимаю, что у нее в руках телефон. – Ты это записываешь? – спрашиваю. Она щурится на меня. – Ты не хочешь этого знать. – На самом деле хочу. – Прощай, Оливер. – Э, пока? Можно обнять тебя? Или дать пять? В ответ она бросает хмурый взгляд. – Ладно. Нет. Извини, это было глупо. |