Книга Горькие травы, страница 56 – Кира Козинаки

— Почему? — спрашивает она. — Почему вы хотите мне помочь?

— Женщины должны помогать друг другу, — пожимаю плечами. — Даже если они…

Кто? Соперницы? Конкурентки? Противницы на поле любовного боя?

Интересно, как у эльфов дела с единоборствами? Надо будет спросить у цундоку Соньки, она как раз регулярно пополняет свои книжные полки свежим фэнтези в красивых обложках.

Мне вообще срочно нужно поговорить с Сонькой!

— Даже если они познакомились при не самых приятных обстоятельствах, — нахожусь с ответом я. — Вы однажды тоже мне помогли. Когда я обожгла руку. — Показываю Варе свою ладонь. — Вот, даже шрама не осталось. Услуга за услугу.

— Ася, но эти услуги несопоставимы.

— Может быть. А может, вы тогда сделали для меня больше, чем вам кажется. Могли бы назвать потаскухой и спустить с лестницы, но вместо этого перевязали мне руку. Спасли ладонь и немножко самооценку.

— Я не считаю вас потаскухой.

И в исполнении тонкого, мелодичного голоса хрупкой и нежной Вари это фраза звучит так абсурдно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не начать нервно смеяться.

— Но я пыталась вас… — Она снова запинается, опускает взгляд и принимается скоблить ногтем пятнышко крема на ободке контейнера. — Я пыталась вас ненавидеть.

Мне резко становится жарко. Не поднимаясь с дивана, одним движением расстегиваю молнию пуховика и высвобождаю руки из рукавов. Кажется, Варя воспринимает это как попытку сбросить броню, открыться её признаниям, поэтому едва заметно кивает и продолжает:

— Тогда, в январе. Изо всех сил пыталась. Но не смогла. Не нашла за что. Потому что если Петя впустил вас в свою жизнь, вы… У нас с вами больше общего, чем могло бы показаться на первый взгляд.

Какая-то совершенно простая маленькая философия, но она внезапно отзывается во мне. Ведь я тоже пыталась ненавидеть Варю и тоже не смогла. Не нашла веских причин, кроме той, что она просто существует. И сейчас она права: если Пётр когда-то выбрал её — до меня, после меня, вместо меня, — у нас с ней действительно должно быть много общего.

— Не знаю, как отблагодарить вас за желание помочь, — почти шепчет Варя.

— Перестать обращаться ко мне на вы? — предлагаю я. — Всё и так слишком… необычно, а станет ещё хуже, если мы вдобавок будем пить чай, оттопырив мизинчики, и обмениваться репликами вроде «Да вы не потаскуха, сударыня».

Варя согласно кивает, но тут же вновь становится серьёзной, хмурой и задумчивой, показывая, что она по-прежнему не уверена насчёт совместного проживания. Будто бы я уверена! Но отступать сейчас как-то совсем неудобно и откровенно поздно. Поэтому я встаю, нахожу на Надином столе липкий розовый стикер, пишу на нём свой адрес и телефон и протягиваю Варе.

— Вот. На всякий случай. Если надумаете… надумаешь.

Варя мнётся, но всё же берёт стикер, рассматривает его и снова кивает.

— Спасибо.

Темы для разговора как-то иссякают. Признаться, мне бы хотелось задать ей ещё миллион вопросов, но сейчас все они кажутся жутко неуместными. Поэтому я какое-то время молча смотрю на Варины опущенные плечи и поникший взгляд, а потом спрашиваю:

— С чем капкейки?

— С творожным кремом и ванилью, — торопливо сообщает она, подхватывает контейнер с колен и протягивает его мне.

Беру одно пирожное, и Варя улыбается. Светло, искренне, глазами.

— Пойду узнаю, что там с чаем.

— Ась, ты ебанутая, — говорит мне Сонька в телефонную трубку.

А, вот оно, то самое слово пожёстче. И ведь даже не поспоришь.

Обычно мы с Сонькой ограничиваемся перепиской в режиме нон-стоп, но тут она мне даже звонит. Потому что есть повод: сегодня, спустя сутки после встречи с Варей в кофейне, когда я уже внушила себе, что всё это было неудачной сценой из какого-нибудь артхауса, она прислала мне сообщение с робким вопросом, не передумала ли я и не буду ли я против, если она всё-таки поживёт у меня две недели. И я ответила: «Приезжай». И теперь ношусь по дому, сгребая в кучу разбросанную в прихожей обувь, трамбуя одежду в корзину для грязного белья, подгоняя неторопливо прогуливающегося по кухне Валли и вообще стараясь сделать так, чтобы квартира перестала кричать, что принадлежит холостячке-трудоголичке с не самыми лучшими навыками ведения домашнего хозяйства.

— Вообще-то, Сонь, ты моя подруга, и ты должна меня поддерживать.

— Обязательно поддержу, когда вы с этой твоей Варварой Батьковной вцепитесь друг другу в волосы и ты полетишь с лестницы, — язвит та.

— Не полечу, лестницы мы как бы уже обсудили.

— Да неужели? Теперь об этом принято договариваться на берегу? Сюр какой-то.

— И не говори, — вздыхаю я, поправляя шторы.

— Что ещё обсудили? — не сдаётся Сонька.

Провожу пальцем по полке с цветами и с тоской смотрю на собравшийся на подушечке комочек пыли. Больше ничего мы с Варей толком и не обсудили, и я искренне переживаю, что мы не сможем найти безопасных тем для бесед.

Вчера вышло удачно: Надя умаслила недовольную даму в шапочке с вуалью и приняла груз у курьера как раз к тому моменту, как я выскочила из подсобки, поэтому мне удалось избежать совместного чаепития. Хотела было рвануть к Соньке по привычному маршруту — обогнуть «Пенку» с правой стороны, дворик, ступеньки, бульвар, — но её последнее сообщение гласило, что она уехала на деловую встречу в Коломну, привезёт пастилы. Поэтому я решила попросту спастись бегством и поехала домой, умяв Варин капкейк прямо по пути на остановку. Очень вкусный был капкейк, надо признаться.

— Она сказала, — я замираю посреди гостиной, воспроизводя в памяти фразу, которая всё никак не идёт из головы, — что мужчине тяжело скрыть от женщины свою любовь, особенно, если он влюблён в другую.

— И ты, конечно, решила, что Пётр в тебя влюблён?

— Ничего я не решила.

— Ну, я бы тоже так решила, — будто не слышит меня Сонька, — если бы не знала, что всё то время, пока вы высекали искры, он жил с этой Варей.

Вздыхаю. Я как-то бросила анализировать поведение Петра почти сразу же после встречи в «Пенке». Слишком тяжело мне это давалось, слишком много вопросов возникало, и слишком нерадостные ответы на них находились. Я недостаточно хороша для него, поэтому он и… В общем, я просто привыкла, что Петька — это что-то прекрасное и недоступное. То, что можно иногда брать напрокат, чтобы немножко поиграть, наслаждаясь процессом, но обязательно потом вернуть на место. К варианту, что он влюблён, я не была готова, абсолютно не была.

— Чего сиськи мял — не понимаю, — продолжает Сонька. — Ты уже спросила у него?

— Он в Питере. Мы не разговаривали.

— Он хотя бы в курсе, что ты решила приютить его подружку?

— Понятия не имею. Как ты это себе представляешь? Я звоню ему и говорю: «Привет, послушай, ты тут бабу потерял, но не переживай, я забрала её себе»?