Книга Перегрузка, страница 74 – Артур Хейли

Бенджи, замявшись, потянулся своей маленькой рукой, чтобы закрыть синяк на левой щеке и ссадину под нижней губой.

– Ой, это случилось в школе, папа.

– Ты подрался?

Чувствовалось, что Бенджи испытывает неловкость.

– Да, он дрался, – сказала Леа. – Тод Торнтон сказал, что ты штрейкбрехер, папа, потому что ты не заботишься об окружающих тебя людях. Бенджи ударил его, но Тод сильнее.

Ним строго сказал Бенджи:

– Не важно, кто что говорит, но не правильно и глупо решать вопросы кулаками.

Сын выглядел совсем удрученным.

– Да, папа.

– Мы с Бенджи говорили об этом, – вмешалась Руфь. – И он теперь понял.

В глубине души Ним был поражен. До сих пор не было случая, чтобы критика в его адрес отражалась ни семье.

– Мне очень жаль, если мои неприятности коснулись и вас, – мягко проговорил он.

– С этим все в порядке, – заверила его Леа. – Мамочка объяснила нам, как благородно ты поступил. Бенджи нетерпеливо добавил:

– И мама сказала еще, что в тебе больше мужества, чем во всех остальных, вместе взятых. – По тому, как Бенджи стиснул зубы, было ясно, что ему нравится слово “мужество”.

Ним взглянул на Руфь.

– Тебе это сказала мама?

– Но ведь это правда? – спросил Бенджи.

– Конечно, правда, – подтвердила Руфь и слегка покраснела. – Но ваш папа не может сказать о себе так, верно? Вот почему это сделала я.

– Так мы и отвечаем ребятам, когда они дразнятся, – добавила Леа.

Нима охватило волнение. От мысли о Бенджи, защищающем своими маленькими кулачками репутацию отца, о Руфи, отбросившей все личное и отстаивающей вместе с детьми его честь, у него перехватило дыхание и слезы навернулись на глаза. Из затруднительного положения его вывели слова Руфи:

– Ну хорошо, давайте обедать.

Позже, когда Ним и Руфь все еще сидели за столом и пили кофе, а дети ушли смотреть телевизор, он проговорил:

– Я хочу, чтобы ты знала, как важно для меня то, что ты сказала Леа и Бенджи. Руфь махнула рукой:

– Если бы я не верила в это, я бы не сказала им. То, что мы не Ромео и Джульетта, не означает, что я перестала читать и объективно воспринимать окружающий мир.

– Я заикнулся об отставке, – сказал он ей. – Эрик считает, что я все еще могу это сделать, но в этом нет необходимости.

Он продолжал говорить о различных перспективах, которые он обдумывал, в том числе о переходе в другую энергетическую компанию, возможно, на Среднем Западе. Если такое случится, спросил он, что думает она о переезде туда вместе с детьми?

Ее ответ прозвучал быстро и четко:

– Я не сделаю этого.

– Не можешь ли ты мне ответить, почему?

– Кажется, это очевидно. Почему мы втроем – Леа, Бенджи и я – должны срываться с родного места, ехать неизвестно куда только ради твоего удобства, в то время когда мы не решили еще вопроса о нашем будущем, если оно у нас вообще есть, что уже кажется маловероятным.

Вот оно, наконец вырвалось наружу! Ним решил, что время серьезного разговора настало. Странно, подумал он, что это должно случиться именно в тот момент, когда они оказались немного ближе друг к другу, чем за все последнее время.

– Что за дьявол попутал нас? – вырвалось у него с горечью. Руфь резко ответила;

– Тебе лучше знать об этом. Однако мне любопытно, сколько женщин было у тебя за пятнадцать лет нашей совместной жизни?

Он ощутил новую, жесткую интонацию в голосе Руфи.

– А может быть, ты сбился со счета, как и я? Одно время я всегда могла определить, когда у тебя появлялось что-то новенькое – или мне следует говорить “кто-то новенький”? Потом такой уверенности у меня уже не было, и мне казалось, что ты встречаешься одновременно с двумя или более девицами. Я была права?

Избегая ее взгляда, он пробормотал;

– Иногда.

– Хорошо, один пункт отпал. Мое предположение было верным. Но ты не ответил на первый вопрос. Сколько всего было женщин?

Он удрученно сказал:

– Будь я проклят, если знаю.

– Если это правда, – отметила Руфь, – то это не совсем лестно для тех, других женщин, к которым ты испытывал какие-то чувства, пусть это длилось совсем недолго. Кем бы они ни были, мне кажется, они заслуживают большего от тебя, чем просто оказаться забытыми.

Он возразил:

– Не было ничего серьезного. Ни разу. Ни с одной из них.

– Вот в это я верю, – щеки Руфи горели от гнева. – Ведь ты и ко мне никогда не относился серьезно.

– Это не правда!

– Как ты можешь это утверждать! После твоего признания! Конечно, я могла бы понять, если бы была женщина, возможно две. Любая здравомыслящая жена знает, что такое случается даже в самых счастливых браках. Но не десятки женщин, как это было с тобой.

– Теперь ты говоришь глупость. Не было десятков.

– Хорошо, ну, десяток. В лучшем случае.

Ним промолчал.

Руфь проговорила задумчиво:

– Может быть, это фрейдизм – то, что я сказала десятки. Потому что это то, что ты любишь делать, правда? Уложить в постель как можно больше женщин.

– Некоторая доля правды в этом есть.

– Я знаю, что это правда. – Она говорила совершенно спокойно. – А знаешь ли ты, что когда женщина, жена слышит подобное от мужчины, которого она любила или считала, что любит, то она чувствует себя униженной, испачканной, обманутой?

– Если ты так думала все это время, почему ты ждала сегодняшнего дня? Почему мы об этом не говорили раньше?

– Справедливый вопрос. – Руфь замолчала, обдумывая ответ. – Наверное, надеялась, что ты изменишься, что у тебя пропадет охота спать с каждой привлекательной женщиной, которая попадется тебе на глаза. Ведь почти каждый ребенок, взрослея, перестает с жадностью набрасываться на конфеты. Вот и в тебе я видела такого ребенка. Но я ошиблась, ты не изменился. Ну, коли мы решили быть честными друг с другом, назову и другую причину. Я трусила. Я боялась ответственности, боялась за Леа и Бенджи, не хотела признаться, что мой брак, подобно многим другим, не состоялся. – Голос Руфи сорвался в первый раз. – Теперь у меня нет страха, нет гордости или чего-то еще. Я хочу уйти.

– Ты действительно хочешь этого только из-за меня? По щекам Руфи скатились две слезинки:

– Что еще ты выдумал?

Нима охватило негодование. Почему он постоянно защищается? Только ли он виноват в случившемся?

– Как насчет твоего собственного любовного приключения? – спросил он. – Если мы расстанемся, займет ли твой приятель мое место?