Онлайн книга «Ты – мое желание»
|
Может быть такое, что у неё жар и галлюцинация? Ответ: нет. Слишком сильным было отрицание. – Не меня ждала, да, матушка? – Никита поставил пакет на пол и начал снимать с себя куртку, чем окончательно привел Олесю в чувство. – Убирайся… вон! – от слабости её голос звучал сипло, не получалось вложить в интонацию гнев, что скрутил Лесю пополам. – Тон поубавь, – напускное радушие Никиты слетело в одно мгновение, обнажив маску пробуждающегося зверя. – Как ты вошёл? Откуда у тебя ключи? – Оттуда. – Верни! – Я сказал: тон поубавь. Иди, поставь чайник, есть хочу. Хотя бы бутеры сделаю. Пока – сам себе. Олеся оказалась слишком слабой физически, чтобы перегородить ему дорогу. Она попыталась. Честно. Он её попросту подвинул. И прошел на кухню, точно хозяин. Олеся схватилась за горло. Господи… Помоги… Как его выгнать? Вызвать полицию? Те только посмеются. Нет оснований. Они родственники, пусть и не прямые, пусть и бывшие. Но не чужие друг другу. Олесю затошнило. Она даже рот рукой зажала. Может, если её стошнит на Белова-младшего, он от неё отстанет? Она на ватных ногах прошла на кухню и встала в дверном проеме. Плечом уперлась в косяк и с наигранным любопытством принялась наблюдать, как в её, черт возьми, квартире хозяйничает Никита. Он поставил пакет на стол и принялся выкладывать продукты. Его движения были спокойными. В её сторону он не смотрел. На столе появились сыр, ветчина, буженина, конфеты, бутылка вина, фрукты. Особенно насторожила бутылка вина. Неужели самомнение Никиты зашкалило настолько высоко, что он решил, что она с ним будет пить? Ничего удивительного. Отец, пусть и был с ним строг, но самолюбие парня тешил. – Так. Где у тебя чайник? Что молчишь? Так и будешь стоять в дверях? – Отдай ключи. Они не должны быть у тебя. – А ты возьми. Они оба знали, что она не справится с ним. Подходить же к нему – опасно. – Уходи. – Ты негостеприимна. Не в курсе, что месяц уже заканчивается? – А ты дни считаешь? – Меня просили тебя не трогать месяц. Я не трогаю. – Никита. Она сознательно позвала его, обратилась и сделала паузу. Мужчина прошел к кухонному гарнитуру и нажал на чайник, что стоял на столешнице. – Что? – Зачем я тебе сдалась? – Олеся задала вопрос тихо, едва слышно. Вопрос, что терзал её не первый месяц. Не давал спать. Вызывал страх и в то же время дикое желание бороться, не сдаваться. Не прогибаться. Она и не прогнется. О, нет, только не сейчас. Когда у неё есть Марк. Который может приехать к ней в любую минуту. И застать на кухне Никиту. Олеся говорила себе, что Марк разумный мужчина. Что не будет рубить с плеча. Ему такое несвойственно. Были же намёки, разговоры, что у неё не всё так просто в ближайшем прошлом. Если он увидит Никиту, ей придется рассказать. Вопрос в другом: какие слова подобрать? Вдруг Марк сочтет, что она недостойна того, чтобы с кем-то соперничать из-за неё? К тому же он задавал прямой вопрос про возможного соперника. Но она-то не считает Никиту конкурентом Марка! Она ненавидит его всей душой. Она даже мысли не может допустить, чтобы он когда-то прикоснулся к ней. Был рядом. Тошнота усиливалась. – Ответь, Никита. Мужчина повернулся к ней, вжав руки в края столешницы. Его лицо исказила гримаса вырывающейся наружу ярости. – Хочешь услышать? – Да. Очень. – Ты бледна. – Говори. Она продолжала настаивать. Или сейчас, или никогда. Никита сегодня был другим. Более растрепанным, как она отметила по приходу. Нельзя не воспользоваться слабиной, хотя его слабость могла быть только видимой. – Что говорить-то, матушка? – его тонкие губы искривились, в глазах появился опасный блеск. – Я поехал кукушкой по тебе в то же время, что и батя. Когда он привел тебя к нам в дом. Увидел и всё, п*ц подкрался незаметно. До сих пор помню то чертово белое платье, в которое ты была одета. И синяки. На плечах, шее. Стертые колени твои тоже помнил. Я смотрел на тебя и видел, как мой предок ставит тебя на колени и дерет сзади, врезаясь по самые яйца. Или трахает сверху, сжимая тонкое горло. Фиксирует, чтобы ты никуда не делась. Побледнела… Мне не продолжать? – Продолжай. Она справится… Она выслушает. – Я знал своего отца. Если я только посмотрю в твою сторону с вожделением, санкции будут жесткими. Потому что то, что его – его. Я видел, как он на тебе помешался. Всех своих баб забросил. А по бабам он любил ходить. Мы даже пару раз вдвоем драли. Ладно, хрен с ним. Пусть покоится с миром. Долго я на тебя облизывался, Лесь. Семь лет. Семь долгих лет дрочил в соседней комнате, пока тебя драл мой батя. Про соседнюю комнату он врал. Никита с ними почти не жил. Олеся не стала поправлять его. То, что он говорил, поражало в равной степени, как и ужасало. Почему она раньше ничего не видела? – Я представлял, что однажды придет день, и я займу его место. Точно так же поставлю тебя на колени, намотаю волосы на кулак и вгоню член по самые яйца в твоё мокрое лоно. Я сходил по тебе с ума, матушка. И сейчас схожу. Девять месяцев кружу вокруг тебя. Я тебе рассказываю, чтобы до твоей красивой головки, наконец, дошло: я тебя в покое не оставлю. Будешь сопротивляться, отталкивать – кафе отберу. Потом приду за квартирой. Я лишу тебя всего, что дорого. Кредиты на тебя повешу. Подставные аварии. Лесечка, крошка, я многое, что могу. Я буду целенаправленно убирать всё, что тебе дорого, пока не услышу твоё «да». Олеся прикрыла глаза, протяжно выдохнула воздух из груди и открыла глаза. – Ты такой же псих, как и твой отец, Никита. Ты думаешь, что, причиняя мне вред и пакостничая, сможешь получить моё расположение? – Чхать я хотел на твоё расположение! Ты будешь со мной, как была с моим отцом. – Я ненавидела его. – Ты жила с ним! – Белов-младший повысил голос. – Потому что, как ты правильно заметил, он меня загнал в угол. Но он – не ты. У тебя ничего не получится. – Хочешь проверить? Она не успела ничего ответить. Снова послышался звук открывающейся двери. Его услышала не только Олеся. Никита тоже. Мужчина сразу же напрягся, ощерившись. |