Онлайн книга «Лети на свет»
|
— Лиза, ну ответь же, мисс Бринкс волнуется. Лизочек! — Киса запаниковал. А меня наконец-то начало отпускать. То есть, отпускать начал страх. И продрал заспанные глазки здравый смысл. Он, смысл, подсказывал: самое время успокоить психованного гения, одеться, собрать вещи и документы — и свалить. Куда угодно, только чтобы гений не знал, куда именно. — Все хорошо, Нэнси, — собрав нервы в кучку, крикнула я. — Небольшой форс-мажор, но мистер Одоевский через пять минут будет готов. — Ладно. Мы с Робби подождем тут, — намекнула Нэнси, что она не одна, а с шофером-громилой. — Зачем тут, не надо тут! — забеспокоился Киса, услышавший знакомые слова. — Лизочек, скажи ей, пусть посидит внизу. Я покачала головой и указала Кисе на шкаф: — Одевайся. А сама потянула из-под кровати свой чемодан. Но мне помешала нога в черном, несвежем и перекрученном носке. — Оставь чемодан! — привычно рявкнул Киса, но тут же снизил тон, вспомнив о мисс Бринкс. — Лиза, не глупи. Тебе некуда идти. — Будь добр, убери руки. И ноги. И сам уберись от меня! — я оттолкнула его руку, протянутую ко мне. Откуда я знаю, хочет он помочь мне подняться или снова ударить? Нет уж. Мое доверие кончилось. — Не будь дурой. Подумаешь, я погорячился немного, но ты сама виновата! Ты же знаешь, я на нервах! Лиза, ты должна понимать! — Мисс Бринкс, — напомнила я, выпрямившись и глядя в упор в наглые мудацкие глаза. — Мисс Бринкс, — напомнила я, выпрямившись и глядя в упор в наглые мудацкие глаза. Когда-то мне очень нравился их ореховый цвет. И форма нравилась. И мужественный нордический подбородок вкупе с гладко выбритыми щеками и высокими скулами, и темно-русая стильная стрижка тоже. Ипполит свет Геннадьевич вообще красивый мужчина, к тому же талантливый художник и обладатель отлично подвешенного языка. Вот так сразу и не скажешь, что эмоционально неуравновешенный мудак с манией величия. Я злая, да? Да. Я злая. Меня обозвали шлюхой, побили, чуть не выкинули из номера в одном халате — и тут же сделали во всем виноватой. Тут как останешься доброй, так и протянешь ноги. Так что я буду настолько злой, насколько только смогу. Видимо, Киса прочитал это в моих глазах. Он вообще-то умный, Киса. Просто потерял берега от собственного величия и безнаказанности. — Лизочек… — опять сменил он пластинку. — Не теряй время, Киса. Через час пятьдесят леди Камилла передумает делать твою выставку. По тому, как болезненно он поморщился, я поняла, что попала в самое уязвимое место. Выставка! Шанс всей его жизни! Вот так разом стать из весьма известного в узких российских кругах гения — мировой знаменитостью. Выставка в «Данишхолл» и целых полчаса в телешоу для снобов — это совершенно новый уровень славы и, что немаловажно, денег. — Ты не можешь бросить меня сейчас, Лизонька. Я же без тебя, как без рук! Лизочек, давай вечером поговорим… — панически бормотал Киса, бочком пробираясь к шкафу. — Мы же семья, я же люблю тебя, маленькая моя… ну где же эта рубашка… Лиза! — Развод, двадцать тысяч евро и отдельный номер, — выпалила я, едва не зажмурилась от собственной смелости, и добавила: — Сегодня же. Между прочим, я имела полное право потребовать все тридцать — разницу между обычной ценой за картины Кисы и той, что я сумела вытрясти с леди Даниш. Да-да, без моих сладких песен о его гениальности и, что немаловажно, изумительной эксцентричности и самобытном антураже черта с два бы эта снобская стерва обратила внимание на еще одного дикого русского художника. А так она нашла для себя новое развлечение, почти медведя с балалайкой. — Лиза?! — глаза Кисы сделались круглыми, и в них замелькали значки доллара, как в мультиках. — Зачем тебе отдельный номер? — По разводу и гонорару возражений нет? Отлично. Три минуты до выхода. Если ты согласен, то к леди Камилле я еду с тобой. — Три минуты! О боже! Лиза! А-а! От шока Киса уронил на себя вешалки с рубашками, а себя — на пол, и стукнулся копчиком о все тот же бортик кровати. Он заорал, а я подумала: есть в этом мире справедливость! — Элизабет?! — тут же послышалось из-за двери. — Все в порядке, Нэнси! Поль очень волнуется, но будет готов вовремя. — Помоги мне, Лизонька, скорее! О черт! Моя рубашка!.. — Вот твоя рубашка. — Я выдернула из кучи, под которой барахтался Киса, нужный предмет. — Ты моя умница… да убери ж ты это все! Я едва не дернулась по привычке сгребать вывалившиеся вещи обратно в шкаф, но вовремя себя остановила. — Ты согласен с моими условиями, Одоевский? — Некогда, Лизонька, некогда, одевайся скорее! Где же мои брюки… да не эти… — Ладно. Раз не согласен, то все сам. Я демонстративно отошла к стоящему у окна стулу и уселась на него, сложив руки на груди. — Что за!.. Лиза! Черт, Лизонька! Время! Лизочек, вечером поговорим… надо бежать, нас люди ждут! Что подумает леди Камилла? Ты же не хочешь выглядеть дурочкой, Лиза! Если он ждал, что я подскочу и брошусь его обслуживать, чтобы выглядеть хорошей девочкой, он ошибся. Да что там ошибся. У Кисы явно случился разрыв шаблона. Это же всегда срабатывало! А тут вдруг — облом. Я прямо услышала, как шестеренки в его голове заскрипели в попытке перестроиться и найти новую, действенную линию поведения. — Полминуты до твоего выхода, Киса. — Не называй меня так! Я ненавижу, когда ты зовешь меня Кисой! — снова взъярился он, но тут же угас и растерянно застыл перед шкафом. — Что мне надеть? Как дитя малое, честное слово. Талантливое, избалованное, капризное, эгоистичное, хитрожопое и неприспособленное к жизни дитя. Какой же я была дурой, когда приняла его за мужчину и вышла за него замуж! — Сходи в душ, а потом надень розовые брюки, клетчатый пиджак и галстук с павлинами. — Зачем с павлинами? Он дурацкий! — Именно поэтому. Киса, это мой последний дружеский совет, хочешь — пользуешься, не хочешь — не поль… — Хорошо-хорошо, я надену… я согласен! Это шантаж, Лиза, так нельзя! Но я согласен на все! — Двадцать тысяч, — напомнила я Кисе, чувствуя себя стервой и хапугой, достойной Черкизона, и едва не сгорая от стыда. — И если ты меня хоть пальцем тронешь, получишь скандал на всю Европу. Мисс Бринкс об этом позаботится. Чтобы не отступить в последний момент и не сыграть в типично русскую жалостливую дуру, пришлось напомнить и себе, что при разводе я не получу ни гроша, мне будет негде жить и работы у меня тоже нет. Ведь то, что я уже четыре года при Кисе и домработница, и администратор, и пиар-менеджер — это же не работа. Это «долг хорошей жены», который, как известно, не оплачивается. |