Книга И вкус тьмы на губах, страница 30 – Лана Ежова

Поставив в печь хлеб, я вышла из дома за зеленью для салата. Как и овощи, она была в холодильном шкафу, но если есть свежая, то зачем лениться и брать ту, что в стазисе?

Неся корзинку на локте, я прошлась по заросшим грядкам, на прополку которых не оставалось времени.

Птицы щебетали, радуясь погожему дню. Роса хрустально блестела на ярко-зеленой сочной траве. Медово пахли спеющие яблоки ранних сортов. Постепенно остатки моего плохого настроения истаяли под золотыми лучами солнца. И чего я переживаю? Справлюсь с гостями, я же при гостинице работала. А Виктрэм… Вчера была минутная слабость, ему гораздо лучше с момента, как бросил пить отравленный эликсир.

Громоподобный звук рвущейся ткани над головой. Резко стемнело.

Я вскинула голову.

Невидимый ранее купол светился темно-зеленым, скрыв собой цвет небес.

Всполох лазурного – и в защите образовалась брешь, сквозь которую виднелось ясное небо. Новая вспышка – под магический купол залетел черный магмобиль.

Хлопок. Брешь в щите над поместьем мгновенно затянулась.

Когда магмобиль начал снижаться, я бросилась к дому.

Арчиваль Глау прилетел! Что это он, нет сомнений – больше просто некому.

Блондинистый кромешник целенаправленно шагал к крыльцу. Не озираясь по сторонам и не замечая меня, хотя сейчас я напоминала яркий цветок благодаря ало-зеленому платью.

Тревога, внезапная и необъяснимая, заставила окликнуть кромешника:

– Лорд Глау! Доброе утро.

Он застыл, затем медленно обернулся и растянул губы в вежливой улыбке:

– Госпожа Джун, рад вас видеть.

Вопреки заявлению, он тотчас повернулся ко мне спиной. Он прилетел не ко мне, определенно.

Чувствуя себя наседкой, я ужасно переживала. Если Арчиваль здесь не для разговора со мной, значит, ради кузена. Но их встреча нежелательна, Виктрэм еще слишком слаб для столкновения с другим кромешником. Особенно таким… подозрительным.

– Как слетали в Латорию?

– Спасибо, хорошо.

Блондин попытался меня обойти. Не вышло. Улыбаясь, я преградила ему путь и спросила:

– Лорд Глау, разве вы ничего не хотите мне сказать?

Он наморщил лоб и сразу, даже не притворяясь, что вспоминает, сообщил:

– Ваши родные, брат с сестрой, передают привет. У них все хорошо, ждут, чем закончится расследование о поджоге.

Я подавила кривую улыбку – врет, глядя в глаза. Болес не в курсе, где я, а сестра с Арчивалем не общалась. И уж точно не передавала привет.

– Лорд Глау, а как там некромантка? Она все еще считает меня виноватой?

Состроив печальное выражение лица, он скорбно вздохнул:

– Простите, госпожа Джун, новости неутешительные: некромантка все еще в ярости, следователи топчутся на месте, и она поклялась наказать кулинарную магичку, из-за которой пострадала ее маленькая сестренка.

Меня словно кипятком ошпарили. Сестренка? Это же надо так попасться!

Пользуясь моей растерянностью, блондин обошел меня и пересек порог дома. Сбросив оцепенение, я рванула за вторженцем:

– Лорд Глау!

– Что еще? – нетерпеливо рявкнул он.

Ярость бурлила в моей душе, как суп у задремавшего повара.

– Выходит, у некромантки пострадала сестренка? Не брат? – спросила его насмешливо.

Легкая тень смущения мелькнула на скуластом лице блондина, глаза заполнил колючий лед.

– Да, дал я маху. А вы коварная женщина, госпожа Джун, подловили меня. Только ничего вам это не даст.

Я поразилась тону Арчиваля: он злорадствовал и сокрушался одновременно.

– Значит, не было никакой некромантки…

– Была. Ребенок, который приехал вместе с ней, обжегся, но она не обвиняла вас – следователи разобрались сразу, на месте. Владелец гостиницы по неосторожности сжег ее сам, пытаясь уничтожить какой-то компромат на кухне.

Не мое ли послание бывшим коллегам, оставленное на стене?

По-настоящему поразило не то, что моя шалость спровоцировала пожар. Я потрясенно смотрела на лжеца. В ночь знакомства он показался мне нормальным. Хорошим! Благородным спасителем девушек, попавших в беду.

– Нельзя быть такой внимательной, госпожа Джун. Вы чисты перед законом, но в Латорию все равно не вернетесь. Разве вы здесь не на своем месте, в царстве пыли и паутины?

Театрально разведя руками, блондин глядел на меня насмешливо, совсем не замечая, что в холле идеальная чистота.

Все-таки сработали артефакты, а я сразу и не обратила внимания.

Насмешливый вопрос Глау практический прошел мимо, не задевая. Да, я бытовой маг, повелительница чистящих заклинаний, и не стыжусь этого.

И все-таки следующие слова вырвались на эмоциях, и о них я тут же пожалела.

– Зачем вы привезли меня сюда? Присматривать за кузеном?

Блондин зло ощерился:

– Уже и о нем знаешь? А ведь выглядела хорошенькой дурочкой!

Возмущение переполняло, я горела желанием проредить ему шевелюру и снова не сдержалась:

– Вы фактически похитили меня, лорд…

Договорить не успела – жесткая рука схватила меня за горло. Мощный толчок назад – и я спиной врезалась в стену. Сила удара, нехватка воздуха ошеломили.

– Шантажировать меня вздумала? А о том, что проникла на территорию империи нелегально, не думала? Знаешь, что делают со шпионами, госпожа Джун?

Злобный голос блондина замораживал кровь в жилах. Каждое слово, как удар наотмашь.

В глазах стремительно темнело. Я уже не слышала, что еще говорил Арчиваль. Мои ногти безуспешно царапали его безжалостные руки.

Я задыхалась, а он этого не замечал, продолжая удерживать.

Смерть такая глупая штука…

Сквозь забвение донесся рык:

– Виола!..

Стальные пальцы разжались на моем горле, душитель отлетел в сторону. Словно сквозь слой воды я услышала гневные крики.

Темнота отступила.

Я откашлялась, смахнула слезы и увидела схлестнувшихся кромешников. Виктрэм и Арчиваль. Они сражались врукопашную оружием из тьмы. Грохот в холле стоял немыслимый. Булава Рэма сталкивалась с мечом Арчи беззвучно, но мебель разлеталась оглушительно громко. Кромешники не щадили холл.

Понимая, что могу стать случайной жертвой, я попятилась в дальний угол, за тяжелую бронзовую статую обнимающейся пары.

Наблюдать за битвой магов тьмы жутко и волнительно одновременно.

Блондин Арчиваль в ярко-голубом костюме и шатен Виктрэм в темно-синем напоминали свет и тьму, но это зрительный обман. Зло умеет маскироваться, а безумие не перечеркивает истинное благородство.