Книга Прощание с первой красавицей, страница 20 – Диана Бош

— Ты мне мешаешь, — опять прошипела она.

Ссориться мне решительно не хотелось, и я молча ушла, на этот раз устроившись ближе к выходу. Но, как оказалось, я снова выбрала неудачное место. На обратном пути Вика наткнулась на меня и ядовито выплюнула:

— Ты что, не можешь сесть так, чтобы не попадаться мне под ноги?

Пришлось встать и забиться в угол, в надежде, что там-то я буду вне ее досягаемости. Яковлев, до того погруженный в свои думы, вдруг встрепенулся и поднял голову.

— Интересная штука — русский язык. Какое многообразие эпитетов, какое богатство речи! И ведь какая дискриминация по половому признаку! — «Маникюрша», «парикмахерша», «архитекторша», «директриса» — все эти слова имеют оттенок неодобрительный, едва ли не ругательный. «Гражданин» — житель города, горожанин. Нормально звучит. А «гражданка»? Уничижительный суффикс «-ка» делает ее существом низшего порядка, — изрек он.

— Почему уничижительный? — не согласилась Светлана.

— А потому, детка, что с помощью суффикса «-ка» образуются слова, обозначающие не слишком престижные профессии, такие как «крестьян-ка», «служан-ка», «гувернант-ка», тогда как титулы звучат совсем иначе: графи-ня, княги-ня, императри-ца. Заметьте: не «императорка», не «императорша», а «императрица». Как гордо звучит! Вот и получается: многие слова в женском роде, обычно относящиеся к профессии, либо не существуют, либо звучат неуважительно. Геолог — он, врач — он, водитель — он… Даже библиотекарь и то — он! «Библиотекарница» — не скажешь, а «библиотекарша» — звучит фамильярно. Да взять вот хотя бы слово «самодур»! Звучит деспотично и грозно. Сразу представляется властный, себялюбивый тиран. А в женском роде — «самодура». Смешно!

— Нет такого слова — «самодура», — не выдержала Вика, которую явно раздражали философствования Яковлева.

— Как? — будто бы искренне удивился тот. — Самодура есть, а слова — нет?

Вика поняла, что попалась в расставленную ловушку, и закусила губу. Лицо у нее от возмущения пошло пятнами. Дальнейший диалог представлялся невозможным по причине проигрыша в любом из вариантов, а проигрывать Вика не любила. Яковлев же, завершив свои филологические изыскания, с удовольствием выпил еще пятьдесят граммов и вдруг как-то вмиг опьянел, обмяк. Теперь его потянуло на лирику. Остановиться он не смог (или не захотел):

— Сука ты, Вика, — словно удивляясь своим словам, промямлил Игорь Семенович. — Бельишко-то, которое на тебе сейчас, я купил, а ты в нем с Шуриком спишь. И деньги у меня по-прежнему берешь, а на них своему хахалю сигареты покупаешь…

— Заткнись! — Вику как ветром сдуло с дивана, и она нависла над несчастным Игорем.

Тот посмотрел на нее снизу вверх, горестно вздохнул и, закручинившись еще больше, опять налил себе водки. Шурик замер, наверное, мечтая стать как можно более незаметным, а еще лучше оказаться подальше от этого места.

Атмосфера накалилась. Не желая стать одной из жертв назревающего скандала, я решила на время исчезнуть, чтобы, не ровен час, не досталось и мне. А заодно попробовать разжиться какой-нибудь информацией.

— Ты куда? — остановил меня Даниил.

— В туалет, — не моргнув глазом, соврала я.

— Зачем?

— Дан, я думаю, ты уже большой мальчик и должен знать, зачем ходят в туалет, — попыталась съехидничать я.

Но муж был настроен решительно:

— Пошли вместе. — Он встал и двинулся к выходу из комнаты. Я засеменила следом, глупо улыбаясь и прикидывая, как мне усыпить его бдительность. Судьба была ко мне благосклонна. Увидев Ефимова, супруг сам подошел к нему со словами:

— Разрешите представиться: Даниил Сергеевич Соколов, бывший старший оперуполномоченный уголовного розыска, ныне — адвокат. Вот, волею судьбы оказался здесь вместе с женой. — Он притянул меня к себе. — Хотелось бы узнать, что говорит медэксперт? Каково его мнение о смерти Сусанны?

— Очень приятно познакомиться, коллега, — улыбнулся Ефимов. — Жаль только, что знакомство происходит при таких обстоятельствах. Мнение медэксперта — смерть предположительно вызвана газовой эмболией. Непонятно только, что ее могло спровоцировать? Хотя на сгибе локтя есть свежий след от укола.

— Сусанка какое-то время сидела на героине, — влезла в разговор я. — А потом решила бросить и колола себе метадон, надеясь избавиться от наркозависимости.

Муж, покосившись на меня, засунул руки в карманы брюк, качнулся с каблука на носок и изрек:

— Перекись водорода. Концентрированная.

У Олежки Ефимова вытянулось лицо. Он круто развернулся и едва ли не побежал на кухню. Там, подойдя к шкафчику с медикаментами, капитан резко распахнул его. Флакона с перекисью водорода не было.

— Боже мой, бедная Сусанка! Какая страшная смерть! — ужаснулась я.

Развить эту мысль мне не дали. На кухне появился участковый и поманил к себе Олега:

— Товарищ капитан, пойди сюда.

Даниил опять пошел за Ефимовым, я тоже потрусила следом.

В комнате, где еще недавно полулежала в кресле Сусанна, на столе стоял небольшой дамский кейс, доверху заполненный пачками денег.

— Вот, посмотрите, товарищ капитан. На антресолях в коробке из-под обуви было спрятано.

Олег подошел к столу, взглянул на аккуратно уложенные пачки баксов и скомандовал:

— Хозяйку квартиры сюда!

Вошла Вика.

— Скажите, кому принадлежит этот кейс? — обратился к ней Ефимов.

Она помолчала немного, а потом неохотно ответила:

— Мне.

— Что в нем?

— Деньги, что, не видите?

— Вы можете объяснить их происхождение?

— Могу, — фыркнула Вика. — Это подарок бабушки. Она продала дом и деньги отдала мне.

— Сколько там?

— Пятьдесят тысяч.

Один из понятых, небритый мужик в вытянутой майке, громко присвистнул.

— Внимание, понятые! Сейчас я буду вынимать деньги и пересчитывать.

Ефимов начал вытаскивать пачки долларов. На лицах понятых застыло смешанное выражение зависти и восторга.

Признаться, я тоже была удивлена. Все-таки сумма не маленькая — пятьдесят тысяч зеленых. Да неужто бабушкина хибара столько стоила? Ведь это в ней мы были в тот достопамятный вечер, когда Вика увела у меня без пяти минут законного мужа…

Но не успела я додумать столь животрепещущую мысль до конца, как Ефимов добрался до дна кейса и замер, уставившись внутрь:

— Бабушка, говорите? — задумчиво обронил он.

Понятые, вытянув шеи, тоже сунули носы в кейс.

— «Подавись, сука!» — прочитал вслух лежащую там записку мужик в майке. И засмеялся: — Вот так бабушка! Ласковая старушка.