Книга Запретная магия, страница 20 – Марина Эльденберт

— Как ты хочешь, чтобы я тебя называла?

Лев даже вылизываться перестал. Выразительно моргнул и наклонил голову.

— Юрай? Антей? Лимар?

— Р-р-р-р!

— Райдан?! Райфальв?! Райнхарт!

— Что?! — Дверь ванной распахнулась так резко, что чуть не сорвалась с петель. Теперь оттуда, повторяя мой маневр, выглядывал его светлость. Голова его светлости и кусочек шеи — вид на них открывался благодаря проему между стеной и дверью.

— Ничего. Я придумываю вашему льву имя. Что вы скажете по поводу Райнхарт?

Его светлость потемнел лицом:

— Вы издеваетесь?!

— Нет. А что?

Дверь с оглушительным треском захлопнулась. Я пожала плечами, когда она распахнулась вновь.

— Райнхарт.

— Да. По-моему, чудесное имя.

— Премного рад, что вы так считаете, — язвительно произнес он. — Потому что так зовут меня.

На этот раз дверь закрылась окончательно, оставив меня наедине со львом. Спустя короткую паузу из-за нее донесся шум воды.

— Ладно, не будем повторяться, — заметила я, когда мне показалось, что молчание между мной и львом слишком затянулось. — Эдер? Что ты думаешь насчет Эдера?

— Р-р-р-р!

— Отлично. Мне тоже нравится!

Лев глубоко вздохнул и улегся на пол. Кисточка на хвосте подрагивала, рассыпая вокруг него крохотные золотистые искры. Я смотрела на него и думала, что передо мной, пожалуй, самое удивительное создание, которое я когда-либо встречала. Его светлость сказал, что это магический защитник, но почему они не дают маджерам имен?

Я протянула магическому зверю руку, и он потянулся носом к моим пальцам. Потянулся величественно, как положено льву, а потом легко подкинул мою ладонь головой. От прикосновения к нему кожу на руке словно защекотало, и я рассмеялась:

— Ты чудесный!

Лев отозвался довольным урчанием, утробным, но совершенно не угрожающим. Я опустилась рядом с ним на колени и запустила руки в магическую гриву. По ощущениям, она напоминала легкие искрящиеся нити, которые легонько поглаживали кожу. А вот его кожа на ощупь была просто горячей.

— Вы что делаете?!

Мы со львом подскочили одновременно: я от неожиданности, он, видимо, из-за моих чувств.

— Глажу льва, — сообщила я.

Его светлость уже выглядел почти как его светлость — взгляд жесткий и тяжелый, прямой. Не хватало только пиджака и ботинок, а еще от воды темные густые волосы немного вились.

— Зачем?

— А вы никогда его не гладили?

— Это не животное, эри Армсвилл. И не домашний питомец. Это маджер, он сгусток магии, воссозданный на схеме в определенное животное. Он ничего не чувствует, кроме ваших эмоций. И ему совершенно безразлично, как вы его зовете. Он создан для того, чтобы защищать носителя магии.

— Это я уже слышала. Но ласка еще никому не вредила. И имена тоже.

— Пресветлого ради. Сейчас мы с вами позавтракаем, а после спустимся в библиотеку. Деактиватор, к счастью, уцелел — потому что ваша магия разгоралась постепенно, но мне будет спокойнее, если вы будете рядом.

— Я могла бы помочь, — заметила я. — Если хотите. Могу…

— Мне будет достаточно, если вы просто тихо посидите за столом и ничего не сожжете. — Это было сказано так, что помогать ему мгновенно расхотелось.

— Как скажете, — заметила я и, когда его светлость направился к дверям, сообщила: — Но мне потребуются бумага, перо и чернильница.

— Для чего?

— А вы как думаете? У меня есть родные, которые обо мне беспокоятся, и знакомые, перед которыми у меня обязательства. В частности…

— Владелица цветочной лавки, я помню. Будут вам бумага, перо и чернильница.

Его светлость вышел, а я подавила желание запустить в дверь туфелькой.

Сноб!

— Как ты его вообще терпишь? — поинтересовалась я у льва.

— Р-р-р!

Вот и я так думаю. Правда, озвучивать свою мысль я не стала: уселась на пол рядом со львом и в ожидании высочайшего приглашения на завтрак снова принялась гладить шелковистую магическую гриву.

Библиотека была большой. Да что там, она была просто огромной. Хотя в этом замке огромным было все: начиная от галерей, через которые мы шли, и заканчивая коридорами, комнатами и столовыми… В столовой, к слову, где его светлость читал газету, доставленную, видимо, с помощью почтовой магсхемы, чтобы с ним поговорить, нужно было повышать голос. Но судя по тому, что он уткнулся в газету, говорить ему не хотелось, а мы с Эдером в обиде не были. Только один раз я заработала очень жесткий взгляд и резкое:

— Маджеры питаются магией, — когда попыталась протянуть льву кусочек рогалика.

— Это был эксперимент, — не растерялась я.

— Экспериментировать будете со своим львом.

— У меня льва не будет, — напомнила я. — Потому что у меня нет магии.

— Зная вас, на старости лет вы заведете обычного.

Больше в столовой мы не разговаривали, я рассматривала старинные гобелены, на которых были изображены натюрморты, видимо, призванные возбуждать аппетит, изредка бросала взгляды на занавешенное окно, из-под плотно прикрытых портьер которого пыталось пробиться яркое весеннее солнце, и думала, о чем написать матери и эрине Раллберг. То есть когда я уезжала, я, разумеется, говорила, что везу пьесу, поэтому проще всего было написать, что мою пьесу приняли и что мне придется задержаться на неопределенный срок.

Лгать я никогда не любила, поэтому куча скомканных листов росла на моем столе с каждой минутой. Часть из них падала на пол, и ими играл лев. С шуршанием подбрасывал лапой в воздух, чтобы поймать зубами. Листы растворялись в магии, а я раздумывала над тем, что будет с рукой человека, если он клацнет ее зубами.

— Вы не могли бы вести себя потише, эри Армсвилл? — оторвавшись от изучения какого-то очередного трактата, поинтересовался его светлость.

— Это не я, это Эдер.

— Перестаньте кидать льву бумагу! — В его голосе явно читалось раздражение. — И прекратите называть его по имени.

— Вы сказали, сидеть здесь, я сижу, — заметила я. — И смею заметить, ничего еще не сожгла.

— Поразительно.

Его светлость вернулся к изучению схем, а я — к письмам. По-прежнему тщетно, строчки не ложились на бумагу. В конце концов мне надоело пялиться в очередной исчерканный лист, и я поднялась. Прошлась вдоль стеллажей с книгами — бесчисленных, как могло показаться на первый взгляд. Высотой они были этажа в три, лестницы, по которым нужно было подниматься, чтобы достать ту или иную книгу, были замкнуты между специальными подставками для ног. Довольно широкими, чтобы можно было комфортно стоять, но, когда я представила себя там, у меня потемнело перед глазами.